Олег Смыслов - Плен. Жизнь и смерть в немецких лагерях

«Лагерь посещали и эмиссары других стран. Приглашали в Канаду и в Австралию, обещая свободную и благоустроенную жизнь, показывали и раздавали богато иллюстрированные рекламные буклеты, — пишет неизвестный автор из бывших военнопленных. — …В окрестностях городка Пархим был организован пересыльно-сортировочный пункт для приема “перемещенных лиц”, прибывающих из оккупированных союзниками частей Германии. Здесь нас довольно быстро рассортировали, снабдили временными проездными документами, продовольственными аттестатами и добраться своим ходом направили на Восток по указанным в документах направлениям. Тех же, кто нуждался в медицинской помощи, в том числе и меня, опять посадили в американские студебеккеры, но уже с советскими армейскими номерами, и в сопровождении офицера с погонами капитана медицинской службы повезли в военный госпиталь, предназначенный для бывших военнопленных… Госпиталь находился в маленьком, не пострадавшем от войны городке на Востоке Германии — Виттштоке, сначала — прямо в центре города напротив здания городской ратуши, занятого советской комендатурой. Затем его перевели на окраину городка в несколько двухэтажных коттеджей напротив городского кладбища. Питание и медицинское обслуживание были очень хорошими, а бытовые условия в коттеджах со всеми удобствами — просто отличными. Никаких ограничений по выходу за пределы госпиталя не было, и, пользуясь этим, я на своих костылях много ходил по городку».

Ю.В. Владимиров о фильтрации вспоминает так: «Скоро мы подошли к Виттихенау и остановились на широком лугу, где был создан временный военный городок, окруженный колючей проволокой, внутри которого имелось множество палаток. Нас встретила группа военных во главе с полковником, которому майор доложил, что привел из Дрездена колонну бывших советских пленных. Нас было около 4 тысяч человек… Перед тем как лечь спать, мы отправились строем под командой какого-то старшины на кухню, где получили по 200 граммов черного хлеба, горячее картофельное пюре с говядиной и полусладкий чай. 23 мая нас разбудили в 6 часов утра и отправили на физзарядку, затем на беседу с представителями Особого отдела, который объяснил нам порядок предстоящей проверки военнопленных. (…)

…Самым важным событием для всех нас было собеседование в Особом отделе, где наши данные тщательно записали, чтобы затем проверить их достоверность путем запросов в соответствующие органы. Таким образом, все репатрианты прошли предварительную фильтрацию, но она еще была не окончательной и закончилась лишь в первой декаде июня».

И.К. Яковлев: «Нас выгрузили из вагонов, построили в колонны и повели из Кенигсберга в небольшой городок Рыбниц, по сути — в пригород столицы пруссаков… нас разместили в домах одного из кварталов города. Конечно, здесь не было того комфорта и обслуживания, но жить было можно — работал водопровод и канализация, баня, пункты питания. Комнаты, в которых нас разместили, были обшарпаны, но чистые, убранные, уставленные разнообразной спальной мебелью от мягких диванов до жестких кушеток.

Первым делом нам устроили хорошую баню с душем и парилкой, чтобы, как шутили, отмыть всю немецкую нечисть, затем покормили в столовой сытным обедом. Нас предупредили, что передвигаться в черте города можно свободно, предупредив своего командира об отлучке и намечаемом местонахождении.

Отлучка за пределы города запрещается и расценивается как самоволка. Не рекомендуется пока писать письма родным. В общем, наш город походил на своеобразную воинскую часть особого режима, что и было подтверждено названием нашей части — “Проверочно-фильтрационный пункт НКВД СССР, лагерь № 208, г. Рыбниц”.

Здесь содержались и проверялись (фильтровались) репатрианты с Западной Германии, вывезенные от союзников. Судя по номеру, таких лагерей было много. Но, по воле случая или по чьему-то умыслу, сюда, где решались дальнейшие судьбы репатриантов, попал и я. К подобной проверке мы были готовы, считали ее необходимой и неизбежной, так как знали, что среди нашего брата — военнопленных — скрывались предатели, немецкие прислужники, власовцы и добровольцы национальных батальонов, пожелавших тихомолком вернуться на Родину, так как немецкий рай им тоже осточертел, а тяга к родной земле была велика. В этом лагере и отсеивали таких возвращенцев, поэтому и порядок был установлен особый: охрана осуществлялась войсками НКВД. (…)

Ранее приехавшие проходили “чистилище” у следователей, коих здесь было много, возвращались радостные, показывали удостоверения, что такой-то по прибытии из западной Германии, от союзников, с такого-то по такой день, содержался в лагере № 208, проверочно-фильтрационном пункте НКВД СССР, и следует к избранному пункту местожительства. Таких счастливцев группировали в партии, выдавали на дорогу продукты, деньги, литер (документ) на проезд, отправляли в Союз. Другие приходили понурые. Их тоже группировали в особые команды и уже под охраной отправляли в Россию, как говорили, отбывать срок наказания в советских лагерях за совершенные ими мелкие проступки против Советской власти. Была и третья категория людей: выявленные изменники и предатели, над которыми требовалось дополнительное доследование. Их уже в Союз отправляли как арестантов.

Мы еще не знали, с какими требованиями следователи подходили к своим подследственным. Говорили, что к простым солдатам они относились снисходительно, а командный состав, начиная с отдельного, допрашивали дотошно, с учетом его поведения при пленении и действий его подчиненных, требовали достоверных доказательств».

Из рассказа неизвестного автора: «В фильтрационный лагерь, в котором я уже побывал по прибытии в Торунь из Берлина, мы — группа выписанных после излечения, отправились пешком через город в сопровождении старшей медсестры. Разместились в бывших немецких казармах и стали ожидать вызова в “Спецотдел” на беседу к оперуполномоченному “СМЕРШа”.

Лагерь был переполнен. В нем находились не только бывшие военнопленные, но и очень много “цивильных”, вывезенных в Германию. Было множество женщин и молодых, часто очень симпатичных, девушек. Многие были очень доступны, естественно, завязались многочисленные скоротечные романы, и разговоры в бараках крутились в основном вокруг романтических приключений».

О судьбах некоторых военнопленных, воспоминания которых я цитировал в этой книге, говорят следующие факты.

Иван Алексеевич Шаровпосле плена, летом 1945 года благополучно прошел фильтрацию, был призван в армию и к осени того же года служил регулировщиком в Будапеште. 1 ноября того же года его демобилизовали, 28 ноября он приехал в Москву, а 13 декабря получил паспорт.