Рафаил Мельников - Крейсер «Очаков»

Суд над 44-мя матросами с „Прута” 30 июня и 75-ю матросами с „Георгия Победоносца” 29 августа, жесточайшие приговоры, циничный отказ адмирала Г. П. Чухнина на мольбу родителей приговоренного к смерти Кошубы о помиловании, устрашающие расстрелы, — все эти злодеяния не спасали положения, а только способствовали нарастанию революционных настроений. Под пулями своих же обманутых товарищей-матросов, которых Чухнин заставлял вершить казни, погибали люди удивительной нравственной чистоты и идейной убежденности — пламенные большевики и беспартийные борцы за справедливость. Вот имена севастопольских революционеров, первыми отдавших жизни за светлое будущее: Александр Петров, Иван Черный, Дмитрий Титов, Иван Адаменко, Дорофей Кошуба, Семен Дейнега. Только надежда на арест „главарей” заставляла палачей откладывать столь же „скорый и справедливый” суд над „потемкинцами”.

Весь Черноморский флот был охвачен вакханалией сплошного сыска. Волна доносов и повальных обысков, арестов и разжалований все нарастала. И тем не менее Чухнин неоднократно „входил с представлением об улучшении розыскного дела в Севастополе”, считая, что „пропаганда революционных идей среди матросов все более и более усиливается”, а „жандармская полиция при настоящем своем составе не может с успехом выполнять возложенные на нее обязанности”.

Ему вторил и. о. начальника местного жандармского управления подполковник А. Вельский. Докладывая, что на сходках матросы склоняют рабочих порта к забастовке, обещая им свою поддержку, он жаловался: „Наблюдение среди чинов флота в силу их особенных условий жизни осуществляется с трудом, бесконтрольное ежедневное увольнение матросов из казарм, а также совместная их работа с портовыми рабочими на судах, готовящихся к плаванию, способствуют общению их с лицами, политически неблагонадежными”.

Две прокламации из числа распространявшихся в Севастополе в 1905 г.

В обстановке все ужесточавшихся репрессий, потеряв во время арестов в Одессе и Севастополе своих лучших товарищей, разрозненные группы большевиков разворачивали работу в массах. Не прекращались загородные сходки и массовки „в окрестностях города — на балках и кружковые — по частным квартирам” (из жандармского донесения). Так, 18 апреля за Инкерманом около 300 человек, в числе которых были нижние чины — матросы, „устроили род противоправительственного митинга с произнесением речей и возгласов преступного политического содержания” (из другого донесения). В следующей по времени жандармской сводке снова читаем: „Были две сходки матросов; агентурным путем установлено, что на них был оратор из города”.

Среди солдат и матросов ходили по рукам номера нелегальной ленинской газеты „Пролетарий”. В одном из них „очаковцы” прочли рассказ своих же товарищей о том, как они готовили восстание в дивизии для поддержки „Потемкина”. За этим номером чухнинские ищейки охотились с особым усердием, но распространители газеты обнаружены так и небыли. Безрезультатными были и дознания по поводу „Солдатской памятки”, которую читали в эшелонах черноморцев, отправляемых в апреле в Либаву, по поводу листовки с обращением „Товарищи, рабочие порта!”, обнаруженной на „Потемкине” 17 мая, по поводу ряда других распространяемых на кораблях и в городе прокламаций [46]. Матросы подпольщиков не выдавали.

Лишь изредка всеобщая слежка давала результаты. Так, в июле 1905 г. командир превращенного в плавучую тюрьму учебного судна „Прут” докладывал, что удалось выследить и арестовать матроса Г. Шкреба, хранившего нелегальные листовки и революционные стихотворения.

12 августа в штаб флота поступило донесение о том, что на достраивающемся крейсере „Очаков” обнаружены революционные листовки. На грань паники привело севастопольские власти „массовое разбрасывание” в ночь на 10 сентября по всему городу прокламации Крымского союза РСДРП „Наше требование”. В ней содержался призыв к низвержению самодержавия и установлению демократической республики, передаче власти в руки народного законодательного собрания, подлинному обеспечению гражданских свобод и равноправия наций.

Все острее становилась обстановка, все явственнее ощущалась роль большевистского руководства всей подпольной деятельностью на флоте.

Теряющий под ногами почву Чухнин изобрел новую иезуитскую меру — массовый перевод ненадежных матросов солдатами в армейские части, а затем предпринял длительный поход флота с единственной целью: в обстановке изнурительного летнего плавания и непрекращающихся учений сбить революционный накал матросской массы. В походе принимал участие морской министр А. А. Бирилев. Флаг командующего флотом был поднят на „Ростиславе”. Кроме этого броненосца в море вышли „Три Святителя”, „Двенадцать Апостолов”, „Екатерина II”, „Синоп” и „Чесма”, штабной пароход „Эриклик”, минный заградитель „Дунай”, минный крейсер „Капитан Сакен” и шесть эскадренных миноносцев. За девять дней непрерывных учений и стрельб флот обошел все турецкое побережье (с заходом в Синоп) и 19 октября вернулся в главную базу.

Севастополь встретил флот известием об объявленных накануне царских свободах и кровопролитии, которое в тот же день устроил в городе комендант крепости генерал Неплюев. Мирное обсуждение существа только что сообщенного телеграфом высочайшего манифеста от 17 октября вызвало гнев блюстителей порядка. На митинг, проходивший у музея Севастопольской обороны, по приказанию полицмейстера набросились со штыками и шашками наголо специально отобранные „надежные” матросы и казаки. Начавшееся кровопролитие остановил воинский начальник полковник Де-Роберти (за свой либеральный поступок он потом поплатился службой).

После нового митинга на Приморском бульваре толпа, как это происходило по всем городам России, отправилась к тюрьме требовать немедленного освобождения политических заключенных. Но генерал Неплюев, несмотря на уговоры градоначальника контр-адмирала А. М. Спицкого, отказался „потакать требованиям толпы” и вызвал к тюрьме войска. По манифестантам открыли огонь. Восемь человек убиты, более 40 — ранены. Так был отмечен в Севастополе первый день „дарованных царем свобод”. Особо отличившегося убийцу — унтер-офицера Тараса Жупина командующий войсками Одесского военного округа генерал Каульбарс приказал наградить серебряными часами с надписью „За доблестное поведение 18 октября 1905 г.”

На заседании городской думы, обсуждавшей форму протеста против устроенной полицией бойни, с горячей речью выступил лейтенант П. П. Шмидт.