Олег Смыслов - Иуды в погонах

«Приманка сработала. В декабре 1975 года “Ларк” прибыл в Австрию с женой якобы в отпуск для катания на горных лыжах. В течение двух дней его знакомили с основными приёмами работы на радиопередатчике, на третий — обещали встречу с нелегалом. Когда он вышел на обусловленное место в машине, ему набросили на лицо маску с хлороформом, сделали усыпляющий укол для гарантии и повезли в сторону чехословацкой границы. Там его перетащили на свою территорию, но обнаружили, что он, не выдержав стресса, скончался от острой сердечной недостаточности. Смерть констатировал словацкий врач, которого мы пригласили через пограничников, а позже в Москве, когда труп был доставлен на спецсамолёте КГБ, начальник 4-го Главного управления Минздрава СССР Е. Чазов подтвердил первоначальный диагноз. При вскрытии оказалось, что у “Ларка” развивался рак почки и жить ему оставалось недолго. Похоронили его под латышской фамилией на одном из московских кладбищ», — пишет Олег Данилович.

Правда, почему-то соврал он и о могиле Ларка. Ведь на самом деле его безымянно кремировали, а прах из морга никто не забирал!

Но продолжим… «Неожиданная кончина “Ларка”, из которого мы надеялись вытрясти полезную информацию о местонахождении других предателей, смешала наши карты. Не предвидя такого финала, мы строили планы обработки “Ларка”, с тем чтобы позже выставить его на международной пресс-конференции с покаянием и рассказом о чудовищных провокациях, организуемых ЦРУ. Теперь всё прошло прахом, и мы несколько приуныли.

Но Москва недолго горевала о происшедшем. Через пару месяцев, когда шум немного улёгся, Крючков пригласил меня и без предисловий, в лоб спросил: “Какой вам дать орден — Октябрьской революции или боевое Красное Знамя?” Я растерянно замолчал, не зная, как реагировать. “Ну что же вы стесняетесь, какой вам больше нравится? Я уже договорился с Андроповым. Выбор за вами”. Я промямлил, что дело руководства решать, что я заслужил.

Крючков махнул рукой. Последовавшим вскоре Указом Президиума Верховного Совета СССР я был награждён орденом Красного Знамени…»

Александр Александрович Соколов, проанализировав те оперативные дела, которые Калугин описал в своей книге «Первое главное управление», вышедшей в Нью-Йорке в 1994 году, убеждён, что тот сам предложил свои услуги ФБР ещё в 19S8 или в 1959 годах в Нью-Йорке, будучи офицером советской разведки под «крышей» студента-стажёра Колумбийского университета, обучающегося но программе культурного обмена между СССР и США. С этого времени он и действовал как шпион против своего Отечества.

Во время той самой стажировки в Колумбийском университете с молодым Калугиным познакомился Анатолий Котлобай, эмигрант с Украины, во время войны добровольно уехавший в Германию, затем в США. На тот момент он работал в одной из химических корпораций над созданием твердого ракетного топлива. Встреча, как выясняется теперь, была неслучайной. Центр даст разрешение на вербовку Котлобая и тут же включает в агентурную сеть, присвоив псевдоним Кук. А на следующей встрече Кук передает Калугину подробное описание технологии изготовления твердого ракетного топлива, да еще в придачу с образцом и с детальным анализом состояния советской химической промышленности.

Калугин за эту вербовку получает орден «Знак Почета», а его карьера стремительно идёт вверх. Вот только в будущем ущерб от «работы» Кука составит более 60 миллионов тех настоящих рублей, а ученые, получившие эту информацию, зайдут в тупик.

На КГБ Кук «работал» до 1964 года, после чего «бежит» в Москву (якобы попав под расследование ФБР, он тайно вылетел в Париж, не поставив резидентуру в известность, нарушив все писаные правила), где ему предоставляют квартиру и дают работу сначала на одном из химических заводов, а потом из-за череды конфликтов с дирекцией в Институте мировой экономики и международных отношений.

Также выяснится, что перед «спасением от ареста и побегом» Кук продаст квартиру, переправляет в Москву особо цепные вещи и картины. Снимает со счетов все свои накопления… И еще… подозрение Кука как двойного агента подтвердится не единожды.

Во-первых, в самые первые его донесения была включена хорошо подготовленная дезинформация. Во-вторых, в 1978 году Московское управление заводит на него дело по обвинению в валютных операциях.

Калугин, возглавив контрразведку во внешней разводке и используя своё высокое положение, пытался вытащить его оттуда. Его же активность в этом деле не была не замечена. В-третьих, председатель КГБ Андропов, ознакомившийся с выводами по Куку, поручает допрос именно Калугину, который в самом его начале сделал знак — «Ничего не говори о нас, я с тобой». Это было зафиксировано системой видеонаблюдения, установленной в камере в Лефортове.

К сожалению, получить доказательства о принадлежности Кука к агентуре ЦРУ в процессе следствия не удалось. А с поличным его взяли при продаже привезенной им из США картины Кандинского. Он обменивал доллары на рубли на «черном рынке», за что в итоге и был осужден.

В-четвертых, Кука могли выводить в Москву исключительно для прикрытия Калугина.

«Калугин где-то в 1958 году, — пишет А.А. Соколов, — обратился по собственной инициативе в нью-йоркский контрразведывательный отдел ФБР и предложил стать его агентом, выдав, естественно, всю известную ему информацию о нью-йоркской резидентуре и Центре. Для быстрой карьеры в советской разведке ему нужны оперативные достижения».

Как считает Александр Александрович, с одной стороны, «Олег Данилович Калугин — личность не совсем ординарная. Действительно, заняв в 1970 году в возрасте тридцати пяти лет должность заместителя начальника Службы внешней контрразведки ПГУ, а в 1973 году став уже ее начальником, он оказался самым молодым руководителем в советской внешней разведке.

До этого около десяти лет Калугин довольно активно работал в США по линии ПР — политической разведки. Свободное владение английским языком и другие личные качества позволяли ему легко налаживать контакты в журналистских кругах, среди дипломатов третьих стран, американцев различного социального положения, подчас не брезгуя и сомнительными личностями, в том числе женского пола. Несомненно, он хорошо знал Америку, обладал способностью вживания в незнакомую среду. Все это позволяло получать интересующую советскую разведку политическую информацию».

С другой, «Калугин… занимаясь политической разведкой, не имел опыта контрразведывательной работы ни на территории Союза, ни за границей. В силу этого для многих профессионалов было очевидно, что он вряд ли сможет успешно руководить такой специфической службой…»