Никита Кузнецов - Слава и трагедия балтийского линкора

Дредноуты скоро пристреливаются и дальше ведут по нам методичную стрельбу, каждый порознь, залпами из четырех 11-дюймовых орудий по очереди, через одинаковые и короткие промежутки времени.

«Слава», вся содрогаясь под этим сильным огнем, идет полным ходом, маневрируя на сближение с противником и, достигнув подходящей дистанции до тральщиков, стреляет по ним своими 12-дюймовыми орудиями; те разбегается во все стороны и отходят с позиций на вест. Затем мы удаляемся от дредноутов.

Дальше в течение всего дня «Слава» проходит несколько раз вдоль позиции на маневренном ее пространстве, продолжает обстреливать тральщики и отгоняет их, попадая при сближении под сильный огонь «Дэйчландов» и дредноутов тина «Нассау». Перемена направления движения нашего корабля па краях маневренного пространства всегда сопровождается его перекрениванием.

В 5 часов вечера со «Славы» замечают, что вдоль неприятельского берега, со стороны Люзерорта, пробирается украдкой неприятельский миноносец. Мы открываем но нему сильный огонь из 6-дюймовых орудий — и заставляем отойти назад.

С наступлением темноты, после того как противник прекращает траление, наши миноносцы уходят в Кальбодешрунд, а «Слава» — в Аренсбург.

За этот день германская эскадра потеряла потопленными 2 миноносца, взорвавшиеся на минах, и один тральщик, погибший от огня нашего корабля.

«Слава» вышла из боя, как и 26 июля, совершенно незатронутой неприятельскими снарядами и даже их осколками, так как снаряды дредноутов, в отличие от «Дэйчландов», при разрывах в воде совсем не давали осколков. Полная удача опять нас сопровождала. Ей способствовал и опыт нашего командира, а его порыв, настойчивость, хладнокровие и желание выполнить то, что от нас требовалось, несмотря ни на какую стрельбу, — вызывали среди нас общий восторг.

Немцы сообщили в своей информации об Ирбенском сражении о том, что «Слава» была повреждена и от пробоин получила крен: они издали не разобрались в истинной причине операции с перекрениванием.

Наступившая ночь была беспокойной; под ее темным покровом прорвались в Рижский залив для атаки «Славы» два лучших быстроходных миноносца противника: «V-99» и «V-100»; этому способствовал густой туман, сквозь который ничего не было видно в расстоянии полукабельтова.

Уже в 11 часов вечера дозорные миноносцы «Генерал Кондратенко» и «Охотник» заметили два неприятельских миноносца, прорвавшихся в Рижский залив. Между ними завязался бой, но немцы, пользуясь туманом, исчезли.

В 3 часа ночи опять произошла встреча тех же миноносцев с двумя нашими — «Войсковым» и «Украиной». Последовал кратковременный бой в несколько минут — и противник опять удалился. «Войсковой» получил легкое повреждение, и три матроса его команды были тяжело ранены.

Позже, уже на рассвете, произошел славный бой «Новика» на Ирбенской позиции с теми же двумя прорвавшимися миноносцами, длившийся 17 минут. Несмотря на превосходство неприятеля, у которого было шесть 100-мм орудий против четырех орудий того же калибра «Новика», — наш доблестный корабль, прекрасно стреляя, быстро нанес большие повреждения немецким миноносцам и принудил их бежать; они скрылись в дымовой завесе и один из них погиб, выбросившись па берег.

После окончания этого боя, около 7 часов утра, на позицию вступает «Слава». Приближаясь к ней, мы слышим стрельбу противника и видим лишь столбы воды от падающих и разрывающихся его тяжелых снарядов, и наши миноносцы, маневрирующие среда них, под командой начальника Минной дивизии. «Слава» проходит вперед мимо миноносцев.

Густой туман не позволяет нам видеть самого противника: ни его большие корабли, ни тральщики, ни даже вспышки его орудий. Мы чувствуем себя совершенно слепыми по отношению к неприятелю; он же при нашем появлении открывает по «Славе» огонь и пристреливается к ней, хотя и не быстро, так как она, находясь в полосе более разреженного тумана и к тому же под солнцем, представляет собой достаточно хорошую цель для огня германских дредноутов. Немцы стреляют по нам залпами из четырех орудий, как и вчера, но более часто.

Мы отвечаем противнику огнем наших двенадцатидюймовых орудий, но, к большому сожалению, стрельба «Славы» не может быть точной.

За весь бой только однажды и один лишь лейтенант А.П. Ваксмут, стоящий у дальномера, замечает при сближении появившиеся в тумане на короткий промежуток времени мачты германского дредноута, стреляющего по нам, — и просит в рубку открыть огонь по указанному им направлению. Увы, комендоры, не видя цели, не знают, куда наводить орудия.

Между тем противник почти беспрепятственно тралит в тумане и продвигается вперед. Расстояние до него становится постепенно все меньше, а точность его огня попутно увеличивается.

На дистанции около 60 кабельтовых «Слава» получает почти одновременно три попадания 11-дюймовых снарядов.

Я нахожусь в это время, как обычно в бою, на батарейной палубе, у люка в жилую палубу, над своим постом. Отсюда легче наблюдать за попаданиями неприятельских снарядов, т.к. здесь двери поперечных переборок по правому борту по боевой тревоге остаются открытыми, и поэтому можно в наиболее короткий промежуток времени прибежать к пораженному месту и принимать необходимые меры.

О первом попадании сразу узнаю по дыму в офицерском отделении, сопровождающему разрыв неприятельского снаряда.

Через несколько секунд я с трюмным старшиной Карповым уже там. Подбегая, вижу сквозь дым судового священника, хватающего пожарный шланг. Человека три из матросов трюмно-пожарного дивизиона на один момент шарахаются в сторону, но тотчас же хватаются за шланги вслед за священником.

Едва попадаю в офицерское отделение, разрыв второго снаряда противника слегка подбрасывает меня и валит на палубу. Подымаюсь и иду к горящим офицерским каютам по левому борту. Туда подтягивают пожарные шланги и направляют струи воды, но еще трудно хорошо ориентироваться в густом дыму от разрывов двух снарядов и от пожара.

Темень… чад… духота… трудно дышать., на расстоянии полусажени ничего не видно…

Попадаю под сильные струи воды, окатывающие меня… Отхожу в сторону и слышу недалеко от себя несколько повышенный голос мичмана И.И. Рооса, командира левой кормовой 6-дюймовой башни, и попутно вижу сквозь дым силуэт его, быстро спускающегося по трапу в батарейную палубу. Подхожу ближе и узнаю, что в его подбашенном отделении и зарядном погребе — пожар; погреб надо затопить. Роос бежит к горловине на батарейной палубе, через которую распространился пожар вниз, чтобы затем проникнуть в подбашенное, — тушить пожар, и изолирует погреб; я же спускаюсь в жилую палубу, где сосредоточено управление клапанами затопления кормовой 6-дюймовой группы погребов. Там находится по боевому расписанию трюмный унтер-офицер Гачевский. Мы подбегаем к клапанам и открываем нужный из них.