Грегори Фейфер - Большая игра. Война СССР в Афганистане

Но огромные разрушения не особенно касались интересов ЦРУ, офицеры которого отпраздновали вывод советских войск на вечеринке с шампанским в Лэнгли, чтобы затем обратить свое внимание на какой-нибудь еще уголок земного шара. Хотя Соединенные Штаты продолжали финансировать моджахедов, количество помощи резко снизилось — с почти 500 миллионов долларов в 1986 году примерно до 40 миллионов в 1989 году. Отказ Вашингтона пополнить запас вооружения, уничтоженного в результате взрыва склада под Равалпинди, оскорбил пакистанское руководство и настроил их против своих бывших союзников. Новый шеф И СИ генерал Хамид Гюль утверждал, что Вашингтон нарушил свои обещания, оставив Афганистан. Многие в Исламабаде полагали, что Соединенные Штаты вообще не хотели победы моджахедов. Теперь, когда Советский Союз вышел из игры, тупиковая ситуация в Афганистане устраивала обе сверхдержавы.

В действительности, безразличие Вашингтона к судьбе народа Афганистана, опустошенного не без его помощи, более или менее было связано с нежеланием помогать победе моджахедов из числа исламских фундаменталистов над правительством Наджибуллы, опиравшимся на поддержку Советского Союза. Соединенные Штаты начали всерьез осознавать ту угрозу для региональной и глобальной безопасности, которую они сами же взрастили, не зная о ее последствиях, только после террористических актов 11 сентября 2001 года. Тогда же большинство американцев думало, что остановив советское продвижение на юг, у США больше нет стратегической необходимости заботиться об Афганистане.

Иначе обстояло дело среди тех, кто был непосредственно вовлечен в конфликт. В Пешаваре лидеры моджахедов сформировали новый альянс под названием «Афганское Временное правительство», или сокращенно АВП, [119]который должен был взять власть над страной в свои руки после скорого, как они надеялись, изгнания Наджибуллы. Пакистан, который жаждал его ухода не меньше, всячески поддерживал афганские партии, не скрывая своего желания, чтобы они как можно быстрее вернулись к себе в Афганистан. Моджахеды решили начать с взятия Джелалабада и сделать его своей временной столицей и главной базой для военных операций, пока не будет захвачен Кабул. В марте 1989 года к Джелалабаду, провинциальному центру, расположенному в 70 милях к востоку от Кабула и в 35 милях к северо-востоку от пещерного комплекса в горах у селения Тора-Бора, построенного бин Ладеном, было стянуто несколько тысяч боевиков. Говорили, что арабский миллионер пообещал заплатить до 200 долларов в день каждому из боевиков, которые примут участие в осаде города.

Готовясь к штурму, Афганская армия усилила свои укрепления новыми долговременными огневыми точками. Периметр города на двенадцать миль вокруг был окружен колючей проволокой, минными полями и закрытыми огневыми точками. Советский главный военный советник Махмут Гареев прилетел в Джелалабад, чтобы помочь в координации обороны города.

Удивительно, но эти меры сработали. По крайней мере, уже этого хватило для того, чтобы коалиция моджахедов начала распадаться. С уходом противника в лице Советов, между различными группировками моджахедов почти сразу же вспыхнули междоусобицы, и осада Джелалабада распалась на куски. В июле один из командиров Хекматьяра, Сайед Джамаль, напал из засады на отряд бойцов Масуда вблизи Талукана в северной провинции Тахар. Погибло тридцать шесть человек, включая семерых крупных полевых командиров Масуда. Масуд отправил свои «ударные отряды», чтобы выследить убийц и, они, в конце концов, нашли Джамаля, прятавшегося в каком-то подвале. Они доставили его в исламский суд, который приговорил его к смертной казни через повешение. В августе того же года Хекматьяр, по-прежнему остававшийся крупнейшим получателем финансовой и прочей помощи от щедрот пакистанской ИСИ, вышел из состава «Афганского временного правительства». [120]

Советы продолжали посылать в Афганистан тысячи самолетов с оружием и основными продуктами питания, главными из которых были несколько тонн муки. В 1989 году на все это выделялось приблизительно 300 миллионов долларов в месяц. В апреле 1989 года генерал Варенников провел встречу с несколькими афганскими министрами в Хайратоне, расположенном как раз неподалеку от советской границы, чтобы подбодрить их. В следующем месяце он отправился в Кабул для личной встречи с Наджибуллой и даже успел слетать в Кандагар. Варенников заметил, что афганский президент стал чувствовать себя намного более уверенно, чем во время их последней беседы. На этот раз он держал себя так, как будто чувствовал, что у него есть реальный шанс удержать власть в своих руках.

Два года спустя Варенников оказался в Московской тюрьме за соучастие в государственном перевороте с целью свержения Горбачева. Генерал Гареев, остававшийся в Кабуле еще до конца 1990 года, впоследствии стал президентом Российской Академии военных наук и главным военным стратегом и идеологом. Позже он использовал эту должность, чтобы заявить о новом противостоянии России и Запада.

Афганская война была травмой не только для тех, кто сам участвовал в ней и выжил. Для многих советских людей она представлялась последним старческим безумием эры Брежнева. «Кровавая рана» Горбачева выдвинула на первый план банкротство всей системы и, несомненно, до некоторой степени помогла ускорить крах Советского Союза.

Первоначально солдаты и офицеры 40-й армии, возвратившиеся домой после долгого кошмара войны, пользовались растущим уважением. В течение первых недель и месяцев после вывода войск их приветствовали как героев, и правительство награждало их щедрыми пенсионными пособиями и предоставляло жилье, которого постоянно не хватало. Но очень скоро ветераны Афганистана стали еще одной группой жертв. Все советское общество находилось на грани взрыва, поэтому лечить телесные раны солдат, не говоря уже об их психологических шрамах, стало некому.

Планово-централизованная экономика приближалась к краху как из-за избыточного спроса, так и из-за ее повсеместной неэффективности и воровства. Полки магазинов все больше пустели с каждым днем, зато теперь можно было без риска покупать столь желанные джинсы у растущего числа западных туристов или фирм, желавших посетить Советский Союз. [121]Это было лишь одним из результатов преобразований, которые способствовали также крушению иллюзорной веры в старые лозунги и обещания. Новые смелые телепрограммы и газеты, которые открыто критиковали власти, начали стремительно вытеснять старые СМИ, которые когда-то были глашатаями государственной пропаганды, главным образом, подробно излагая официальные заявления советских лидеров. В те лихие времена кризиса и неуверенности, мало кто из советского руководства хотел слышать о страданиях своих солдат или действительно был озабочен провалом десятилетних усилий правительства в Афганистане.