Вячеслав Красиков - Северная война или блицкриг по-русски

Такие, как принц Евгений Савойский, герцог Мальборо или маршал Вобан.

Яркой иллюстрацией превосходства датского флота над шведским являются боевые действия на море во время Сконской войны 1675-1679 гг., в которой во всех без исключения крупных сражениях (у Борнхольма и Эткольма в 1676 г., а также у Кьеге и Ростока в 1677 г.) наголову разгромленными оказывались именно эскадры Швеции.

Для сравнения заметим, что, например, Голландия, сопоставимая по количеству населения со Швецией, в XVII в. обладала флотом в 15 000 военных и купеческих кораблей. Этот факт дает весьма наглядное представление о том, какое расстояние отделяло Швецию от истинно великой морской державы.

Людовик XIV Бурбон — один из самых выдающихся монархов Франции — «Король-Солнце», правивший в 1643—1715 гг. Карл II Габсбург — король Испании (из Австрийского дома), правивший в 1665—1700 гг.

Зависимость русской армии от импорта продолжала существовать долго — даже в год Полтавской битвы в Архангельске выгрузили 35 000 ружей, изготовленных в Европе. При относительно скромной численности армий того века, это очень внушительная цифра.

«Подправил» прошлое в поздние сталинские годы известный писатель Юрий Герман, изобразивший в своем романе «Россия молодая» двинскую перестрелку как крупное сражение. Снятый по мотивам этого произведения в 80-е гг. одноименный многосерийный телебоевик окончательно закрепил в памяти большинства россиян мифические масштабы события.

В течение почти всей первой половины Северной войны местопребывание Петра может служить своего рода компасом. Как правило, там, где он находился, намечались главные события.

В отечественной историографии традиционно именуется просто Воутерсоном.

Повторим: что такое обыкновенная примитивная пила в России до Петра I НЕ ЗНАЛИ. Об этом факте всегда полезно помнить «квасным патриотам», когда они начинают рассуждать о величии родины. И о ее вкладе в прогресс общемировой цивилизации. Более красноречивый пример, характеризующий степень отсталости Московии от Запада, найти трудно.

То есть из одного бревна топорами тесали 1—2 доски.

Оба корабля потом переоборудовали в брандеры «Везувий» и «Этну». В роли брандеров обычно использовали старые никуда не годные суда. Их нагружали горючими материалами и, направив в сторону эскадры противника, поджигали, пытаясь таким образом если не подпалить кого-нибудь из неприятелей, то хотя бы нарушить строй вражеского соединения.

Во всяком случае, именно такую цифру сообщает «Журнал, или Поденная записка…» Петра I, изданный в Петербурге в 1770—1772 гг. Но этот источник часто грешит как-умышленными, так и непреднамеренными ошибками. Его статистика нередко не стыкуется с информацией из более поздних (XIX в.) исследований отечественных авторов, написанных на основе более тщательного анализа архивных документов. Например, декабрист Николай Бестужев в своем «Опыте истории российского флота» уже упоминает только одно сожженное и два захваченных судна. А Пушкин через десяток лет пишет лишь о паре трофейных кораблей. Кстати, даже современный историк Александр Широкорад (известный твердыми патриотическими убеждениями) по поводу этой победы высказывается весьма скептически: «…взятие судов маловероятно, поскольку по случаю такой “виктории” Петр поднял бы невероятный шум, да и в кораблях у русских была крайняя нужда, так что об использовании этих трофеев остались бы документальные данные».

К тому же вооружить 5—6 новых вымпелов (конфисковав для сей цели хотя бы гражданские суда) и восстановить численность флотилии было не сложно. Требовалось лишь желание.

9 и 16 октября шведам удалось провести по воде в крепость два небольших конвоя с грузами первой необходимости и сотней солдат.

В России до сих пор распространено мнение, что ее северо-западный регион безмерно богат корабельным лесом. Действительно, мачтовое дерево — сосна — присутствует здесь в изобилии, но вот дуба — лучшего материала для корпусов — почти нет. В небольшом количестве он рос около Новгорода, однако качество древесины было низкое, годное лишь на второстепенные детали. В других странах тоже сталкивались с подобной проблемой. Например, в Англии, предвидя будущие потребности, дубовые рощи пестовались столетиями. К тому же доски, до того как идти в дело, должны сохнуть несколько лет. Но Россия — не Британия, и поэтому корабли Балтийского флота начали делать из сырого дерева далеко не самых оптимальных сортов. И к тому же еще заготовленного в самое худшее время — в период наибольшего сокодвижения.

В российской историографии чаще всего упоминается просто по имени — Геренс.

На самом деле этот остров имел много имен: финское — Ретуссари, западноевропейцы предпочитали называть его землей Ричарда, а русским больше понравилось название Котлин, которое, впрочем, существовало уже задолго до рождения Петра I. Имелись и другие наименования, но они были распространены меньше, чем упомянутые.

Форт проектировался под батареи, располагавшиеся в три яруса. На нижнем 24-фунтовые орудия, на среднем 12-фунтовые, на верхнем 9-фунтовые.

Название форту Петр, видимо, дал, опираясь на голландские слова kroone — «корона», «венец» и slot — «замок». Но в тонкости европейских языков в те годы в России еще не вникали, поэтому звучать оно стало скорее по-немецки: krone — «корона» и schlot — «труба», «каланча». Данным обстоятельством и объясняется некоторая смысловая неразбериха, потребовавшая специального указа (от 23 мая 1704 г.) самого царя, гласившего «…чтобы новопостроенную крепость, которая на острове Котлине, никто каланчею и ситаделью не называли…»

Все названия кораблей указываются в вариантах русских источников.

В 1706—1707 гг. девять из них подняли и отремонтировали.

Русский вариант иностранных фамилий.

Принятый на русскую службу в чине вице-адмирала в 1698 г.

Крюйс в тот раз отвез в Голландию для «морской науки» и партию из 23 русских дворян. Как известно, впервые Петр отправил большую группу подданных для получения образования на Запад (50 человек в Италию, Англию и Голландию) еще до своего первого европейского путешествия 1697—1698 гг. (где его тоже сопровождало множество «студентов»). И затем не раз посылал одиночек или небольшие группы «недорослей». Но именно с поездки Крюйса в 1702 г. массовые «командировки» стали регулярным и обыденным делом.