Александр Андогский - Афган, снова Афган…

Когда автобусы заворачивали на проспект Дар-уль-Аман, где располагалось наше посольство, я заметил на углу портняжную мастерскую, на витрине которой красовались афганские офицерские кители и фуражки. Я подумал, что неплохо купить такую фуражку в качестве сувенира, чтобы потом, когда все кончится, рассказывать о своих приключениях в далеких краях и под охи и ахи родственников, друзей и знакомых демонстрировать чудной головной убор. Я тогда не знал, что через десяток с небольшим лет и в нашу армию придет латино-американо-азиатская мода на офицерские фуражки с вызывающе высокой тульей и блестящими бляшками. Мне до сих пор эта мода кажется смешной, а кроме того, вроде бы стыдно армии великой державы перенимать украшательские элементы с формы войск развивающихся стран. И вообще, это похоже на то, как в былые времена солдаты стройбата, остро чувствующие свою неполноценность (многие из них за всю службу и автомата в руках не держали), на дембель цепляли себе на мундиры купленные значки парашютистов, «За кругосветное плавание» и прочие атрибуты воинской «крутизны». Но, как известно, на вкус и цвет товарищей нет. Кстати, забегая вперед, скажу, что фуражку я так и не купил.

На территорию советского посольства мы заехали через запасные ворота, и нас тут же повели на прием к послу.

Посол, седовласый и представительный, по нашим меркам, уже старый мужчина с хорошо поставленным голосом, принимал нас в большом холле посольского клуба. Здесь было прохладно, гудели невидимые кондиционеры.

Коротко, но толково он рассказал нам о ситуации в стране. Сказал, что партия, правительство, руководство МИДа и он сам возлагают на нас большие надежды, выразил мнение, что мы эти надежды оправдаем.

Посол нам всем очень понравился. Именно таким, по нашим представлениям, он и должен был быть: пожилой, мудрый, спокойный… Да и, сказать по правде, всем было лестно, что наша командировка здесь началась с такого значительного события: еще бы, не успели приехать — сразу на прием к послу!

Потом Долматов повел нас на задний двор разгружать грузовики с нашим имуществом. Мы таскали тяжеленные ящики с оружием, боеприпасами, продуктами…

Наконец, совершенно одуревшие от жары и усталости, закончив разгрузку, мы разместились в посольской школе. Это было каменное одноэтажное здание, стоявшее в окружении акаций и еще каких-то неизвестных мне чахлых деревьев.

В отдельном помещении поселилось наше руководство: командир отряда полковник Бояринов, заместитель командира подполковник Александр Иванович Долматов, еще один заместитель (по политической части) Василий Степанович Глотов, а также несколько наших преподавателей с КУОСа и трое наших бойцов. Это был наш штаб. Там же хранились ящики с оружием и боеприпасами, все наши съестные припасы (сухие пайки). Ребята развернули радиостанцию для связи с Центром, работа началась.

От непривычно сухого воздуха (более полутора тысяч метров над уровнем моря — недостаток кислорода) во рту все пересохло, страшно хотелось пить и спать.

Всухомятку кое-как перекусили. Я достал припасенную бутылку водки, и все по глотку выпили за новорожденного, то есть за меня, хорошего. Вот и отпраздновал свой день рождения!

Потом как-то внезапно стемнело. Включили свет.

Поступила команда: «Выходи, строиться!»

Построились в тесном коридоре. Все были одеты в новую, еще не обношенную толком спецназовскую форму песочного цвета, которую нам выдали в Москве.

Командир произнес небольшую речь, смысл которой сводился к тому, что мы теперь переходим к жизни в условиях военного времени. Обстановка тревожная. Возможны провокации со стороны сил, оппозиционных нынешнему прогрессивному режиму страны. Не исключены нападения на наше посольство. Предельная бдительность и осторожность. Беспрекословное подчинение. То, что нужно довести до нашего сведения — будет доводиться по мере необходимости. В отряде вводится «сухой закон» (про это мы слышали еще в Москве).

Наша ближайшая задача — круглосуточная охрана и оборона территории посольства, изучение обстановки, рекогносцировка на местности.

Потом выступил офицер безопасности посольства полковник Сергей Гаврилович Бахтурин. Он был в белой рубашке, при галстуке, в кожаном пиджаке черного цвета (как ему не жарко?). Бахтурин предупредил нас, что морально-психологический климат в посольстве весьма своеобразен, и поэтому нам не следует общаться с сотрудниками и служащими посольства, особенно с одинокими женщинами (которых здесь, оказывается, очень много — секретарши, машинистки и т. п.). Эти одинокие женщины, по словам офицера безопасности, будут пытаться устанавливать с нами интимные отношения.

— Так вот, кого застукаю — немедленно откомандирую в 24 часа, с позором и вонью! — вещал Бахтурин, оглядывая нас осуждающим взглядом, словно мы уже неоднократно совершили аморальные действия со всеми сексуально озабоченными одинокими женщинами посольства и его окрестностей.

Из его дальнейшей речи следовало, что нам по возможности вообще надо избегать попадаться посольским на глаза. Тем более с оружием и в форме. Особенно предостерег в отношении жены посла (посольские за глаза называли ее «мама»). Оказывается, она заранее вознегодовала, узнав, что приедут «солдаты» — по ее представлению, грязные, вонючие и грубые, — которые будут жить в посольской школе.

— Ведь там потом дети должны учиться! — содрогаясь в благородном ужасе, говорила послица.

«Мама» заявила, что сама лично каждый день будет контролировать состояние помещений и прилегающей территории.

Вход в большой бассейн посольства «мама» категорически исключила для нас: «Ведь там купаются женщины и дети!»

Нам нельзя было пользоваться и маленьким бассейном перед школой.

— А где же мыться? — спросил кто-то из строя.

— Душевых здесь вроде бы не видно… — вполголоса озабоченно заметил Долматов. — Бойцам необходимо соблюдать гигиену…

Оказывается, и этот вопрос «мама» предусмотрела. Мыться (и стираться?) нам можно будет на заднем глухом дворе школы, пользуясь резиновым шлангом для поливки газонов.

Мы переглядывались: как-то все это звучало диковато и малопонятно. Ведь мы приехали сюда не по своей прихоти и не отдыхать: мы приехали защищать, проливать за них и чужую, и свою кровь! А здесь такое отношение… Что же они — нелюди?

До этого никто из нас за границей еще не был, и мы, естественно, не могли знать, что посольские, торгпредовские и прочие члены совколонии (колонии советских граждан, находящихся в загранкомандировке) — это особая каста, которая здорово отличается от нормальных людей. Это было общество избранных, в котором, несмотря на постоянную текучку кадров (загранкомандировки ведь не вечны!), десятилетиями сохранялись и действовали совершенно непонятные и для непосвященного человека странные, никем не писанные, но свято оберегаемые и неуклонно соблюдаемые нравы, нормы и правила поведения и взаимоотношений.