Александр Андогский - Афган, снова Афган…

Первые занятия начинали с разминок, которые у нас делают в детских садах и школах. И только потом уже постепенно переходили от простого к сложному. Хотя особого времени у нас для всей этой постепенности не было: ускоренный курс! Уже через месяц мы должны были принять у афганцев зачет по теории контрразведки и рукопашному бою. Нам пообещали, что на зачете будет присутствовать сам министр безопасности Асадулла Сарвари. И мы старались вовсю.

И вот наконец мы решили, что пришло время для обучения наших курсантов в спарринге. Отрабатывали прием «маховый удар ногою в пах» и защиту от него.

Александр Иванович показал прием на мне. Он нанес удар, я, отступив правой ногой назад, прогнулся, выводя корпус из-под удара, и одновременно поставил предплечьями крест-накрест защиту. Показали еще раз в замедленном темпе. Потом я наносил удар, а Долматов защищался.

— Все поняли?

— Да, поняли…

Поставили группу в круг, лицом в середину. Все наносили удар по воображаемому противнику, а я бегал по кругу, поправлял. Потом все отрабатывали защиту.

— Ну что? — спросил меня Долматов, когда я подбежал к нему.

— Да так, в целом вроде бы усвоили, можно ставить в спарринг.

— Рановато, давай еще! Мне травмы не нужны.

И снова я, как борзой кобель, носился по кругу, показывал, объяснял. Потом они наносили удары мне, а я ставил защиту. Потом я имитировал удар, а курсанты защищались.

Наконец Долматов потребовал внимания:

— Товарищи курсанты! Сейчас вы разделитесь на пары и будете отрабатывать удар друг на друге. Помните, что перед вами стоит не враг, а ваш товарищ по партии, по работе. Поэтому не бейте изо всех сил. Сначала все движения надо проделать медленно, чтобы вы их запомнили и чтобы мы могли вас поправить. Все поняли?

— Да… Поняли!

Я вновь всех обежал по кругу, поставил в пары.

— По команде «Прием» те, кто стоят по внешнему кругу, будут наносить удар, а их партнеры защищаться. Потом поменяетесь. Все делать только по команде!

Я оглядел наших курсантов и заметил, что у некоторых из них появился в глазах нехороший, азартный блеск, кое-кто сделал зверское лицо, оскалил зубы. Взглянув на их тяжелые военные ботинки с подковками, я успел подумать, что добром это не кончится. Хотел сказать Долматову, но не успел.

— Внима-а-ние… Пригото-о-овиться… Пр-р-р-ием!

И в следующий момент пять наших курсантов замертво свалились на землю. Скорчившись в три погибели, хватая широко открытыми ртами воздух, они катались, зажимая руками пораженные гениталии. Еще человек шесть потирали ушибленные бедра.

Ни хрена у них не получалось!

— Эх, эт-т-т-ить твою мать! — в сердцах воскликнул Александр Иванович.

Поверженных бойцов мы отнесли на пригорок, поставили на колени, головой к земле, задом вверх.

— Чтоб кровь отливала от паха! — пояснил озабоченный Долматов.

Мы приняли решение в ближайшем обозримом будущем во избежание травм и кровопролития занятия в спарринге пока не проводить. Пусть тренируются на воображаемом противнике.

— Все это хорошо, а вот как они у нас зачет будут сдавать? — спросил я. — Да и для работы им надо: ведь мужики служат и уже активно участвуют в боевых операциях.

— Да… Это вопрос, — задумчиво сказал Долматов.

— А я что говорю! Надо что-то придумать…

И тут я заметил, что Александр Иванович с интересом и как-то оценивающе приглядывается ко мне. Он с минуту помолчал, а потом заявил:

— Слушай, так они действительно ничему не научатся… Знаешь что… Давай они на тебе будут отрабатывать и удары и защиту. Ну как, выдержишь? Хватит силенок?

Неожиданный поворот! Это что же, пусть меня калечат? А впрочем… Вряд ли эти валенки смогут это сделать даже при большом желании. А для меня будет хорошая дополнительная тренировка.

Я сказал, что силенок-то хватит, но лучше было бы переобуть наших курсантов в какие-нибудь тапочки.

— А то в ботинках им, нетренированным, будет тяжеловато бегать и заниматься.

Долматов заулыбался и, похохатывая, пообещал, что обязательно поговорит по поводу тапочек с полковником Хабиби.

На том и порешили.

Справедливости ради необходимо отметить, что через два дня по указанию полковника Хабиби для наших курсантов были закуплены легкие спортивные тапочки — дешевые китайские полукеды.

Все шло своим ходом, однако одна мысль не давала мне покоя. Дело в том, что, занимаясь в Пагмане с нашими курсантами, я постоянно удивлялся, почему никто из нашей резидентуры не проявляет интереса к этим ребятам. А между тем наши курсанты являли собой идеальную вербовочную базу. Настроены просоветски, с хорошим общеобразовательным уровнем, уже занимают соответствующие должности в аппарате контрразведки, имеют реальные перспективы продвижения по службе. Ну что еще надо?

Я заговорил как-то на эту тему с Долматовым, однако Александр Иванович прямо заявил мне, что в этих делах особо не разбирается.

— Если хочешь — попробуй поработать с ними, — сказал он, — но имей в виду: если будет с твоей стороны прокол — пеняй на себя! В общем, здесь я тебе не советчик… Делай, как знаешь.

Ну что ж. Я решил работать. Соберу, думал я, хотя бы первичные материалы на каждого курсанта: установочные данные, политические убеждения, место работы и должность, родственники, связи и прочее. Подготовлю фотографии, потом подработаю наиболее перспективных… И сдам все в резидентуру. Пусть они доводят до ума. А то жалко ведь! Пропадает такой контингент!

Конечно, опасность проколоться есть. Но я буду работать аккуратно. Так, чтобы, даже если мои беседы или расспросы запишут на пленку, истолковать их можно было бы двояко: мол, ну и что такого? Ну интересуется русский инструктор тем-то и тем-то! Так это ж вполне объяснимо: любопытен, за границей первый раз, местные условия для него в новинку… Да и о себе он что-то постоянно рассказывает (кстати, для себя я сочинил шикарную легенду с множеством родственников, чтобы было кого обсуждать, и с многочисленными «случаями из жизни», чтобы на параллельных темах и аналогиях «раскручивать» собеседников)… Сколько спрашивает, столько и рассказывает. Общителен… Только и всего…

Работа у меня пошла хорошо. Афганцы мне полностью доверяли, как доверяют ученики преподавателям иностранного языка и тренерам. Я быстро перезнакомился со всеми и часто беседовал с ребятами «по душам»: с кем на русском языке, с кем на английском, с кем через переводчика Славу, который, кстати, тоже мне здорово помогал.

Курсанты рассказывали мне много интересного не только о себе, но и о своей работе, о некоторых конкретных делах, об оперативной обстановке в городе и его окрестностях, о политической ситуации, как они ее понимали.