Александр Андогский - Афган, снова Афган…

В здании Кабульского международного аэропорта было душно и жарко. Хоть полы к приезду главы государства и помыли, все равно здесь пахло какой-то тухлятиной, лежалыми тряпками, потом и вроде бы как… дерьмом.

Следует сказать, что устойчивый запах последнего здесь был везде — ив кабинетах чиновников (послабее), и на улицах города (посильнее). Дело в том, что в Кабуле не существовало вообще никакой канализационной системы. Все испражнения просто выплескивались на улицу. Там они под неистовым, испепеляющим солнцем засыхали, дробились в порошок, в мельчайшую, как цемент, пыль и разносились ветерком по всей округе. Эта пыль проникала повсюду, просачивалась через плотно закрытые окна и занавески. Даже в помещениях расположенной в престижном районе города нашей виллы эта пыль садилась на только что протертую поверхность стола буквально через пять минут. А что творилось в городе после дождя, когда эта пыль растворялась в воде и потоками устремлялась вдоль по улицам города! Запах — хоть святых выноси! Правда, постепенно к этому запаху начинаешь привыкать. А местные, так те его просто не замечают…

Охраны в аэропорт нагнали видимо-невидимо. Перекрыли трассу движения чуть ли не до самого дворца. Прикидывая организацию системы обеспечения безопасности лидера, мы с ребятами пришли к выводу, что хоть здесь и полно народу, много шума и помпы, но толку от всего этого — ноль. Мы знали, что вопрос о направлении в Кабул группы наших советников из 9-го управления КГБ для организации охраны руководителя Афганистана вроде бы уже обсуждался. Может быть, наши и смогли бы навести в этом деле порядок. А сейчас все эти приготовления по обеспечению безопасности встречи высшего руководителя страны были весьма бестолковы и малоэффективны. Я еще тогда подумал, что если бы нам поручили убрать охраняемое лицо в такой вот ситуации, то никаких особых проблем не нужно… Хоть из снайперской винтовки, хоть с использованием минно-взрывной техники…

Рассредоточившись в толпе встречающих чиновников и представителей дипломатического корпуса, мы наблюдали, как самолет афганской авиакомпании «Ариана» сделал над аэропортом положенное количество кругов, затем снизился и пошел на посадку. Наконец самолет подрулил к зданию аэропорта.

Нур Мухаммед Тараки, в строгом черном костюме, в белой рубашке и при галстуке, ступил на трап, остановился и, улыбаясь, помахал всем рукой. По-моему, он был немного подшофе. Затем он, осторожно перебирая ногами, стал сходить по лесенке трапа.

Ковровая дорожка. Почетный караул. Оркестр. Все как у нас!

Первым к прибывшему с чужбины «отцу народа» устремился Хафизулла Амин. Он шел с достоинством (это для тех, кто присутствовал на встрече, чтобы каждый понял, что именно он, Амин, является «вторым номером» после Тарани) и вместе с тем с почтением (это — для лидера), держа правую руку у сердца, чуть склонив голову и с радостной улыбкой на блудливых устах. Мне даже показалось, что в глазах Амина стояли слезы радости и умиления. Он просеменил по кроваво-красному с черными узорами ковру, пожал протянутую вождем руку, а затем… припал к его груди… Как любящий сын, соскучившийся без мудрого и доброго отца! Тьфу, прости господи! Ну и артист!

Исторический момент, вспышки фотокорреспондентов, овации, цветы…

Встреча вождя прошла без крови. Пока. Все еще впереди.

А занятия с нашими слушателями продолжались. Начались боевые стрельбы, которые мы проводили в открытом тире академии Царандоя. Договариваться о конкретном расписании занятий с руководством академии послали меня и нашего второго переводчика, бойца «Зенита» Нурика. Небольшого росточка, шустрый, понятливый, он прекрасно понимал язык дари, на котором здесь разговаривали, быстро нахватался местных словечек, работать с ним было одно удовольствие.

Мы приехали к воротам академии утром. У ворот толпилось много народу — старики, зрелые мужики, женщины, молодые парни. Кто приехал на машине, кто пришел пешком. Здесь же стояло множество каких-то тележек, заваленных поклажей (ковры, съестные припасы и прочее), к изгороди были привязаны мекающие бараны и козы. Тут же было несколько местных, с виду рахитичных коров. Как потом выяснилось, здесь шел набор слушателей в академию. А толпы народу были родственниками абитуриентов, которые принесли (или привели) взятки членам экзаменационной комиссии. Вот так! Я тогда подумал, что здесь жизнь и отношения между людьми намного проще и откровеннее, чем в Союзе. У нас с этими делами все еще стесняются, прячутся, хотя все отлично знают: не подмажешь — не поедешь.

Нечто подобное я видел в нашем городе возле торгового техникума. Правда, там не было баранов и коров: все в золоте, разодетые в пух и прах наши скромные работники торговли «устраивали» своих чад на учебу в «хлебное место» с помощью пачек десяти- или двадцатипятирублевых купюр в банковских упаковках.

Непрерывно сигналя, наша автомашина кое-как проехала к центральным воротам академии. Мы приткнули машину в тени, объяснились с часовым и прошли к длинному одноэтажному строению, где располагалось руководство академии.

Надо сказать, что мы с Нуриком выглядели весьма представительно и нарядно. Одеты с иголочки в новые джинсы и синие рубахи, которые тогда называли батниками. Оба с автоматами Калашникова — десантный вариант с металлическим убирающимся прикладом. По тем временам и обстановке — шик неимоверный. А кроме того, у меня на плече висела деревянная кобура с увесистым автоматическим пистолетом Стечкина, который стреляет и одиночными выстрелами, и очередями, как автомат. Мой «Стечкин» тут же свел с ума всех адъютантов начальника академии. Такого пистолета они никогда не видели. Отпирая свои сейфы, офицеры предлагали мне в обмен на «Стечкина» огромные американские армейские кольты, немецкие девятимиллиметровые вальтеры, изящные итальянские «Беретты»… Поддерживая славу наших оружейников, я категорически отверг все предложения, дав понять, что пистолет «Стечкина» на такой хлам не меняется, и даже вслух удивлялся, как только идея о таком неравноценном обмене могла прийти им в голову. Нурик исправно переводил.

Поскольку начальника академии на месте еще не было, офицеры уговорили меня пройти на стрельбище и показать «Стечкина» в действии. Сопровождаемые кавалькадой офицеров, которые, бросив все свои дела, были искренне рады внезапно свалившемуся на их головы яркому событию, мы прошествовали через всю территорию к подножию горы, где среди заброшенных виноградников и располагался 150-метровый открытый тир. Кстати, оборудован этот тир прекрасной немецкой аппаратурой. Здесь можно было стрелять и из пистолета, и из автомата. Мишени управлялись электроприводом. Даже был специальный набор самоклеющихся черных кружков, которыми служитель тира заклеивал после серии выстрелов пробоины…