Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I

Свидетельские показания, которые нам приходилось выслушивать от офицеров, приехавших с эскадры, давали много материала, но не выясняли дела вполне, и было все еще мало данных, чтобы выступить в комиссии твердо и вполне уверенно. Затребованы были с эскадры подлинные телеграфные ленты и выписки из вахтенных журналов. Тем временем следственная комиссия собиралась раза два в полном составе на quai d'Orsay для распорядительных заседаний. Были организована канцелярия и намечен порядок работ.

Наш юридический представитель барон Таубе и английский Mr. Frey в одном из заседаний ознакомили комиссию со своими взглядами на происшедший инцидент. Коротко говоря, наш представитель утверждал, что рыбачьи пароходы на Доггер-банке были без огней, и на судах эскадры видели ясно выделившиеся из них 2 миноносца, против которых и была открыта стрельба.

Англичанин же утверждал, что пароходы все были с установленными огнями, и никаких миноносцев не было и быть не могло. Ясно, что такие два диаметрально противоположные мнения помирить было невозможно, и становилось чрезвычайно интересным, какой же выход из этого положения будет найден.

Было установлено ранее, что будет употребляться во время работы комиссии как официальный язык только французский. Председателем Комиссии был избран старший из присутствующих, французский адмирал Фурнье.

Настал, наконец, день заседания. Обе стороны огласили свои Expose de faits, как они их понимали. Вскоре попросил слова английский адмирал, пожилой Sir Beaumont и, встав, начал длинное изложение всего дела и своего взгляда на английском языке. Лишь только он закончил свою речь, поднялся Адмирал Дубасов и отчетливо и медленно заявил, что в распорядительном своем заседании Комиссия приняла официальным деловым языком французский язык, английский же адмирал вопреки этому выступил с речью на английском языке; посему он, адмирал Дубасов, считает себя вправе и обязанным изложить свою точку зрения на своем языке, т.е. по-русски, и затем Адмирал произнес длинную речь по-русски.

Большинство присутствующих хлопали глазами, ничего не понимая. Окончив свое обращение, Адмирал Дубасов прибавил, что его, конечно, никто не понял, и поэтому он повторит сказанное по-французски. Эффект от такого выступления Адмирала получился колоссальный, и нечего и говорить, что после этого никто уже не покушался говорить на заседаниях по-английски.

Однако, как выше я уже указал, взгляды на дело обеих сторон были непримиримы. Заседания продолжались еще, но уже видно было, что на почве выясненного материала постановить решение, удовлетворяющее обе стороны, было почти невозможно.

Тогда Адмирал Дубасов нашел другой выход».

И выход, который любой адвокат, а в сущности именно такова была роль адмирала Дубасова в международной комиссии, иначе как гениальным бы не назвал.

Широко известен случай из многогранной деятельности великого русского адвоката, тезки нашего адмирала Федора Никифоровича Плевако. Предстоял совершенно безнадежный процесс по доказанному обвинению в краже одним священником церковных средств. Пресса, и вообще-то не очень настроенная к православной церкви — неистовствовала. Заключение присяжных было, по-видимому, предрешено. В составе их были в основном замоскворецкие купцы, плохо относящиеся к нарушению прав собственности вообще, а уж церковной тем паче. Многие были старостами своих храмов или членами приходских советов. И все же перед решающим заседанием Федор Никифорович при свидетелях сказал, что выиграет дело одной фразой. Знакомые вежливо усмехнулись, но зал суда в этот день был переполнен. Когда адвокату дали слово, Плевако вышел перед присяжными, поклонился им в пояс и произнес: «Русские люди! Сорок лет человек этот отпускал вам грехи. Отпустите и вы ему один раз».

Надо ли говорить, что оправдательный вердикт был вынесен единогласно. Но то — великий адвокат и, в сущности, гражданский иск.

Здесь же имел место международный политический процесс по дискредитации Русского Императорского Флота. Ясно было, что никакими документами и свидетельствами англичан с их пути не свернуть. И вот адмирал Дубасов выступил, обратившись непосредственно к адмиралам, представителям иностранных держав — членам международной следственной комиссии. Заслуженным и опытным морякам, флотоводцам. Он предложил им ответить на один вопрос, забыв на минуту, были ли или нет миноносцы: «Прав ли был Адмирал Рожественский, ведший эскадру из 48 разнообразных судов, когда, неся колоссальную ответственность, под давлением всех агентурных сведений и сообщений с судов самой эскадры он принял меры для охраны эскадры и в известный момент открыл стрельбу?»

Как бы вы поступили на его месте, господа?

И адмиралы — настоящие моряки! — забыв о полученных политинструкциях, единодушно взревели, не знаю уж на языке комиссии или каждый на своем: «Расстреляли бы всех, к чертовой матери!»

Действия адмирала Рожественского единогласно были признаны при данных обстоятельствах единственно верны ми. И еще сказано было, что «так поступил бы на его месте каждый начальник столь многочисленной и разнородной эскадры» {169} 169 Штенгер В.А. Подготовка II эскадры к плаванию. — С эскадрой адмирала Рожественского. СПб., 1994. .

Пятно с русского флота и его личного состава было стерто. Заслуженной наградой Адмиралу стало почетное звание Генерал-Адъютанта Свиты Его Величества.

На мой взгляд, если бы адмирал Дубасов решил бы зарабатывать на хлеб адвокатурой, то с голоду бы не помер! А если бы вместо Витте в Портсмуте переговоры с японцами вел, то не только пол-Сахалина не отдал бы, но и Порт-Артур России вернул. Тем более, как мы увидим далее, это было совершенно реально.

Эпизод третий: До полного поражения противника

Третий эпизод, с которым мне хотелось бы ознакомить читателя, — это позиция адмирала Дубасова на Совещании, посвященном вопросу о возможности и уместности заключения мира с Японией, не выиграв войны. Совещание это состоялось под личным председательством Государя Императора 24 мая 1905 года в Царском Селе. И речи на нем велись, откровенно говоря, пораженческие. Императору просто на психику давили. Категорически против заключения мира был член Государственного Совета Генерал-Адъютант Дубасов. Его позицию частично поддержали генералы Гриппенберг и Рооп и под конец Совещания — Военный министр.