Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I

А Алексеева до сих упрекают, что он в качестве стационера в столичном порту Чемульпо «Варяга» держал!

В 1903 году адмиралу и его подчиненным удается добиться хорошей сплаванности флота и обнадеживающих результатов боевой подготовки. Эскадра Тихого океана продолжает осуществлять военно-морские демонстрации. Русские корабли выделяются и для дипломатических визитов, и для обходов иностранного побережья, и для охраны отечественных рыболовных промыслов.

При этом кредиты на плавание постоянно безжалостно урезаются в Петербурге, а на Дальнем Востоке, несмотря на сопротивление Алексеева, вводится так называемый «вооруженный резерв», на определенное время выводящий корабли из кампании.

Адмирал обходит гибельные директивы самыми разнообразными мерами: в резерв зачисляются корабли, нуждающиеся в ремонте, ведутся махинации со сроками и периодичностью нахождения кораблей в бездействии, Алексеев требует повысить береговое содержание личному составу, чтобы избежать оттока с эскадры морских офицеров.

Выбор помощников

Здесь следует сказать и об отрицательном отношении Е.И. Алексеева к системе чинопроизводства на флоте — пресловутому цензу. Еще в 1895 году адмирал с горечью фиксировал в дневнике, что ценз внес в жизнь флота «яд апатии и слишком формальное отношение к своим обязанностям» {326} 326 РГА ВМФ. Ф. 32. Оп. 1. Д. 12. Л. 64. .

Эти слова совершенно естественны в устах командира «Африки» , и явно не вяжутся с упорно навязываемым мнением о Е.И. Алексееве — чинуше и бюрократе. Впрочем, то, что это — зловредная чушь, понятно какими силами созданная и распространяемая, читатель уж давно догадался.

Говорят еще, что на реформировании отжившей системы он не настаивал, а в подборе кадров главным для адмирала была исполнительность подчиненных. Что же, смотрите сами.

Реформировать систему ценза, возникшую в русском флоте почти одновременно с его последним Генерал-Адмиралом, было делом, мягко говоря, бесперспективным. А что до любви адмирала к исполнительности, то, будучи сам чрезвычайно инициативным, независимым и самостоятельным, подчиненным он порой действительно оставлял необходимый минимум полномочий, обговариваемых четкими инструкциями.

Адмирал Алексеев действительно выстраивал на Дальнем Востоке централизованную систему управления, замкнутую на себя, поскольку не питал никаких иллюзий относительно личных и служебных качеств своих помощников, о чем свидетельствуют составленные им аттестации.

А, собственно, было ли на кого полагаться? Дальше увидим.

В 1902 году на важнейшую должность Начальника эскадры Тихого океана вместо расходившегося с адмиралом в вопросах стратегии будущей войны Н.И. Скрыдлова по протекции, как принято считать, Е.И. Алексеева назначается О.В. Старк.

Оскар Викторович находился фактически при Алексееве на положении первого младшего флагмана. Да и сам пост Начальника эскадры Командующий Морскими силами Дальнего Востока, привыкший вникать во все самостоятельно, считает излишним. И его можно понять.

С другой стороны, то, как проявил себя в дальнейшем Скрыдлов во время войны, говорит о том, что, возможно, адмирал Алексеев не слишком заблуждался, выбирая помощника.

Адмирал Старк-Порт-Артурский, как бы то ни было, вышел 27 января 1904 года в море — после подлого ночного нападения. И со своей ослабленной на два лучших броненосца эскадрой прогнал Того с его Соединенным флотом.

Не берясь судить о флотоводческом даровании адмирала Старка, можно просто сказать, что Оскар Викторович Старк был храбрый, честный и благородный русский моряк. А вот Скрыдлов прособирался в Петербурге, пока Порт-Артур не отрезали, а потом крепко держался за Владивосток, как ни гнали его к флоту поближе.

Историки традиционно считают, что в Петербурге предлагалось назначить другого начальника эскадры, но выдвигавшиеся претендентами адмиралы А.А. Бирилев, Ф.В. Дубасов и З.П. Рожественский отказались, находя совместную службу с Е.И. Алексеевым невозможной из-за характера последнего.

Однако сей факт известен нам только из дневника генерала Куропаткина {327} 327 Дневник А.Н. Куропаткина. Нижний Новгород, 1923. С. 129. . А к писаниям последнего, в том числе и дневниковым, следует отнестись с большой осторожностью. В дальнейшем об этом скажем подробней.

Также традиционно наибольшей критике Е.И. Алексеев подвергается за свою внешнеполитическую позицию. Дипломатия действительно была наиважнейшей составляющей деятельности Адмирала в начале XX века. И здесь имя адмирала оказалось связанным с деятельностью так называемой «безобразовской шайки».

Поскольку об этой «шайке» говорят все, начиная от нашего дорогого (в буквальном смысле — дорого обошедшегося России) Витте, расскажем здесь о ней, опираясь на данные, приведенные в известном нам труде С.С. Ольденбурга.

Безобразовская шайка. Была ли она?

Примечательно и трагично, говорит Ольденбург, «что “большая азиатская программа”, оцененная по достоинству иностранной дипломатией, встречала полное непонимание в русском обществе, которое что-то лепетало о “маньчжурской авантюре” и готово было искать причины русской политики на Дальнем Востоке, единой в течение всего первого периода царствования Государя, в материальной заинтересованности каких-то “царских адъютантов”… в лесных концессиях на территории Кореи».

В отличие от русского общества Государь прекрасно осознавал важность азиатской программы для России. Он верил в русское будущее в Азии и последовательно, упорно прокладывал пути, «прорубал окно на океан» для Российской Империи. «Преодолевая сопротивление и в своем ближайшем окружении, и в сложной международной обстановке, Император Николай II на рубеже XX зека был главным носителем идеи имперского величия России».

Но рост русской мощи тревожил так называемые великие державы, в первую очередь англосаксонские, и вызывал растущую русофобию, что отмечал, например, рейхсканцлер Германии Бернхардт фон Бюлов в февральском меморандуме 1902 года. У «англосаксонских» владык мира русофобия, как мы знаем, была, да остается и сейчас, основным содержанием их политики.

В качестве орудия противодействия нашему продвижению на восток на тот исторический момент была избрана Япония. Корея сохраняла, между тем, формальную независимость, а корейское правительство еще с ранних времен русско-корейской дружбы выдало лесные концессии нескольким русским военным.

Ввиду надвигавшейся опасности столкновения с Японией эти концессии, расположенные преимущественно в районе пограничной (между Маньчжурией и Кореей) реки Ялу, открывали возможность не только изучить местность, но и подготовить некоторую передовую оборонительную линию, «заслон» перед маньчжурской границей.