Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I

«Где раз поднят Русский флаг, он уже спускаться не должен».

Так сказал Государь, когда ему донесли, что капитан Невельской самовольно занял часть соседнего государства. 12 февраля 1851 года Невельской был Высочайше утвержден начальником секретной Амурской экспедиции (1851-1855), за которую был награжден орденами Св. Владимира 4-й и 3-й степеней, Св. Анны 2-й степени и Св. Станислава 1-й степени и в 41 год стал контр-адмиралом (1855).

В великих заморских демократиях — Англии и Америке — открытие Невельским нового выхода России к Тихому океану вызвало сильную тревогу и целый ряд превентивных мер против нас. Одной из этих мер со стороны Англии была называемая Крымской война, имевшая в числе прочих цель совершено уничтожить наш флот и разрушить его опорные пункты на всех морях, омывающих Россию. Что так блестяще удалось мировой демократии наших дней в 1990-е годы!

В годы 1850-е во главе России стоял не генсек и даже не демократически избранный президент, а Божией Милостью Государь Император. Так что всех целей демократам достигнуть тогда не удалось. Неизбежность же этой войны, ставшая очевидною еще в 1852 году, побудила нас, в свою очередь, к более энергичным действиям на Амуре.

«Ожидаемый разрыв с западными державами, — говорит в своих записках Невельской, — понудил Генерал-Губернатора Восточной Сибири прибыть в Петербург для обсуждения предположения о защите вверенного ему края.

22 апреля 1853 года Николай Николаевич Муравьев имел счастье докладывать Государю Императору Николаю Павловичу, что для подкрепления Петропавловска необходимо разрешить сплав по реке Амуру, ибо берегом нет никакой возможности доставить в Петропавловск ни продовольствия, ни оружия, ни войск.

Выслушав доклад Муравьева, Государь того же 22 апреля Высочайше повелеть соизволил: написать об этом китайскому трибуналу, предложение же Муравьева о сплаве по Амуру запасов оружия, продовольствия и войск рассмотреть в Особом комитете».

В последнем большинством голосов решено было «плыть по реке Амуру».

Первый торжественный сплав произведен был в навигацию 1854 года.

В это время союзная англо-французская эскадра из 6 судов, собравшись у берегов Америки, заканчивала уже совместное обучение и в августе 1854 года подошла к Петропавловску. Обстреляв береговые укрепления, неприятель спустил на берег 700 человек судовых команд и двинулся в атаку. Но атака была отбита, и союзники с большим уроном бежали на свои суда.

В следующем 1855 году неприятельский флот был усилен отдельной гонконгской эскадрой и доведен до 17 судов. Тем не менее операции его оказались столь же безуспешными, так как Петропавловский порт был снят, все имущество его перевезено в Николаевск, а суда введены в устье Амура.

Не успев, таким образом, причинить нам на Тихом океане почти никакого вреда, крепко зацепившиеся за Южный Китай англичане решили в следующем же 1856 году перенести свои действия в северную часть его с целью, аналогичную той, с которой американцы посылали в Японию экспедицию коммодора Перри. Но восстание в Индии не позволило им сразу же двинуть в Китай значительные силы. Серьезные операции начались лишь в 1858 году и затянулись до 1860 года, а за это время события на Амуре начали быстро идти к благополучному для нас разрешению.

В конце 1856 года учреждена была Приморская область, и центр управления всей прилегающей к Тихому океану Сибирью перенесен из Петропавловска в Николаевск-на-Амуре. В начале 1857 года утверждено было заселение левого берега Амура, для чего с открытием навигации двинуты были вниз по реке переселенцы Амурского конного полка и под личным руководством Генерал-Губернатора заняли левый берег Амура. При устье Зеи стали лагерем 13-й линейный батальон и дивизион легкой артиллерии. Кроме того, Муравьев сформировал в Забайкальской области из крестьян горнозаводского ведомства пеший казачий полк с артиллерией, а в распоряжение адмирала Путятина шли уже из Кронштадта семь военных судов.

Столь решительные меры к упрочению нашего положения на Амуре произвели сильное и благотворное впечатление на Китай. Не желавшее вначале даже разговаривать с нашими дипломатами пекинское правительство прислало теперь сказать, что «из-за возникших недоразумений оно не станет разрывать с нами двухсотлетнюю дружбу»…

Начавшиеся вследствие такого заявления переговоры между Генерал-Губернатором Муравьевым и пограничными китайскими властями привели к заключению так называемого Айгуньского договора. Договор этот признавал за Россией право на те земли, которые фактически были заняты нами исключительно благодаря смелой инициативе и неутомимой энергии Геннадия Ивановича Невельского и Николая Николаевича Муравьева. И не забудем, твердой поддержке их начинаний Русской Самодержавной властью.

С чувством глубокого удовлетворения следует отметить, что установленная этим договором граница России с Китаем пока остается таковой.

Позволим себе маленькое отступление.

Простая справедливость требует признания за всемирными завоевателями и нашими историческими соперниками, назовем их условно «англосаксами», одного неоспоримого качества — редкостной жизненной хватки, не осложненной какими-либо морально-этическими соображениями, но зато обильно прикрытой псевдоморальной, претендующей даже на христиански звучащую фразеологией. Качество это сопряжено с почти наивно-дикарской убежденностью, что весь остальной мир служит удобрением для полей избранной расы, позволяющим удовлетворять ее бесконечно растущие культурные и особенно материальные потребности.

Не вдаваясь сейчас в какие-либо религиозно-философские оценки этого вполне эмпирического феномена, отметим очевидное.

«Просвещенные мореплаватели», внимательно наблюдая жизнь человечества в ее целом и оценивая каждое событие по степени влияния его на их собственные дела, неустанною работою мозга в специфическом направлении развили в себе одну полезную способность. Именно способность видеть и почти осязать во времени и пространстве то, что людям с менее практичным умом и воображением, направленным не на одно добывание материальных благ, кажется либо пустой фантазией, либо не стоящими трудов вещами.

В искусстве борьбы за жизнь, то есть политике, эта способность дает им все преимущества гроссмейстера над рядовым игроком. Весь земной шар является для них своего рода шахматной доской. Народы, тщательно изученные в своих основных свойствах и в духовных качествах своих правителей, — живыми фигурами и пешками на этой доске. Фигурами и пешками этими они двигают с таким расчетом, что их противник, видящий в каждой стоящей перед ним пешке самостоятельного врага, в конце концов теряется в недоумении — каким же образом и когда им был сделан роковой ход, приведший к проигрышу партии?