Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Евгений Романович Егорьев был смертельно ранен в боевой рубке «Авроры» 14 мая 1905 года и скончался не приходя в сознание.

Как единодушно мнение, что под командованием капитана 1-го ранга Юнга ни при каких обстоятельствах не сдался бы «Орел», так единодушно и мнение, что будь командир жив, «Аврора» бы в Манилу не ушла!

Вообще, про «Аврору» уместнее сказать, что она не ушла, а была уведена в Манилу. И среди «манильцев» ее экипаж в наибольшей степени сохранил дух боевого ядра 2-й эскадры — дух адмирала Рожественского. В значительной мере его передают записки о походе и бое судового врача Владимира Семеновича Кравченко — участника еще китайского похода 1900 года, близкие по тону и по сути к запискам командира крейсера. Так, говоря о причинах поражения нашей эскадры, Кравченко пишет:

«Мы были разбиты превосходством одного артиллерийского огня противника и по качеству и по количеству. Это и есть главная причина поражения; все остальные бледнеют перед нею.

Командующему эскадрой адмиралу З.П. Рожественскому многое ставят в вину: выбор пути, недостаточность совещаний, игнорирование командиров, плохую разведку, пожары на наших судах, перегрузку их, присутствие транспортов, печальную роль миноносцев и т.п.

Я глубоко уверен, что в том положении, в котором находился адмирал Рожественский, другой на его месте наделал бы ошибок еще больших, гораздо худших. Нужно знать и вспомнить все перипетии нашего похода.

И только благодаря железной непреклонной воле и энергии человека, стоявшего во главе, возможно было, чтобы “армада” эта, составленная из самых разнородных судов и команд, плохо снаряженных, мало плававших, совсем не обученных, наконец, не веривших в успех дела, могла обогнуть половину земного шара.

Адмирал сделал все, что было в его силах, а ошибки, если таковые были, искупил своей кровью. Насколько я заметил, с особенным энтузиазмом и уважением относилась к своему адмиралу молодежь» {157} .

«Дмитрий Донской»

Командир крейсера-ветерана капитан 1-го ранга Иван Николаевич Лебедев был смертельно ранен в бою, но сохранились донесения и показания его единомышленника и друга — старшего офицера крейсера капитана 2-го ранга Константина Платоновича Блохина, награжденного за Цусиму орденом Св. Георгия 4-й степени. А его за этот бой мало кому дали. В своем донесении о бое 14 мая 1905 года Блохин, в частности, пишет:

«Около 6 часов вдоль линии наших судов пробежал миноносец “Буйный”, неся сигнал: “Командующий передает начальствование флотом Адмиралу Небогатову”.

В Командующего верили, и потому сигнал этот, отрепетованный судами эскадры, произвел на всех тяжелое впечатление» {158} .

Чтобы понять значение этой фразы Блохина, человека, который еще более чем сутки спустя дрался на своем корабле, из вежливости переименованном в крейсер из броненосного фрегата, с 6 (шестью!)японскими крейсерами, серьезно повредив два из них (неприятель предпочел «временно отступить», ожидая, пока вредный русский крейсер сам пойдет на дно), стоит прочесть все страницы его донесений и показаний. Блохин — суровый моряк, которому русский флот обязан уже тем, что последнее сражение в боях 14–15 мая, пусть не между эскадрами, но судами, было практически выиграно учебным полу разоруженным кораблем Русского Императорского Флота у во всех смыслах превосходящего врага!

С боевого мостика видевший почти мгновенную гибель «Ослябя», выход из строя эскадры горящего «Суворова», страшные пожары и разрушения на «Александре» и «Бородино», капитан 2-го ранга Блохин, как простой матрос, считал, что еще не все потеряно, если эскадру возглавляет Адмирал Рожественский. Слова такие дорогого стоят. Тем более, что за сто лет в «широкой» литературе они почему-то ни разу не воспроизводились.

Учитывая, что в 6 часов вечера 14 мая был еще жив командир Лебедев, у нас нет оснований считать, что его мнение о значении Адмирала для эскадры, сколько-нибудь отличалось от мнения его старшего офицера.

«Буйный»

Этот миноносец не требует представления ни для кого, кто хоть что-то слышал о Цусиме. Именно он спас 204 человекаиз экипажа «Ослябя» и снял с горящего «Суворова» под огнем японской эскадры Адмирала с 6 офицерами и 5 нижними чинами штаба и 11 моряков команды флагманского броненосца, включая боцмана Наумова.

Кстати, еще одной из загадок Цусимы является то, что ни один из спасенных членов экипажа броненосца «Суворов» не был опрошен, или во всяком случае эти показания Следственная Комиссия не сочла нужным предать гласности. Видно, сильно осложняли они поставленную перед ней задачу.

Между тем и в донесении о бое, и в показании о нем, отделенных друг от друга более чем годичным сроком, командир «Буйного» приводит поименный список спасенных членов экипажа «Суворова» с указанием даже их судовых ролей — боцман, комендор, минер, сигнальщик и т.п. Значит, считал эту информацию важной.

Сам командир «Буйного» — капитан 2-го ранга и будущий вице-адмирал Николай Николаевич Коломейцев, или, как он подписывался в показаниях, Коломейцов, — как и его миноносец, не требует представления. Всероссийскую известность лейтенант Коломейцов заслужил еще за несколько лет до русско-японской войны как командир знаменитой яхты «Заря», участвовавшей в полярной экспедиции барона Тол ля. В1902–1904 годах он командовал ледоколом «Ермак». Так же как и К.П. Блохин, Коломейцов — кавалер Св. Георгия 4-й степени за Цусиму, да еще Золотого оружия «за храбрость». Также, как и К.П. Блохин, Н.Н. Коломейцов грудью встал за честь имени адмирала Рожественского и в своих донесениях о бое, в показаниях Следственной Комиссии и в показаниях на суде по сдаче «Бедового».

А почти безрассудную храбрость в бою 14 мая 1905 года, благодаря которой мы можем сейчас выявить и восстановить правду о битве при Цусиме, не могли простить Коломейцову ни Временное правительство, ни Совет Народных Комиссаров, ни, тем более, Правительство мировое.

Первый раз адмирал Коломейцов был арестован в марте 1917 года. Затем в ноябре 1917-го. В 1918 году бежал в Финляндию, затем командовал на Черном море кораблями у Врангеля. В эмиграции в Париже был вице-председателем Союза Георгиевских кавалеров и состоял в Совете Старейшин Всезарубежного объединения морских организаций. Оставил интересные воспоминания.