Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Второй бой «одинокого крейсера» соседствует с эскадренным боем 14 мая 1905года, когда, по меньшей мере, сравнимая по силе с Порт-Артурской эскадрой образца 27 января 1904года русская броненосная эскадра, ведомая самым решительным адмиралом, — я думаю, не только русского флота — была наголову разбита тем же адмиралом Того.

Того Хейхатиро действительно лучше воевать стал?

Он что, действительно лучше воевать научился за этот год, как пишут его поклонники? Сосредоточивать огонь на одном корабле противника и т.п.? Тогда чего же он своего адмирала Уриу хоть немного не подучил, а то как воевал тот в прошлом январе, так и в нынешнем мае не лучше.

Да и сам Того…

Мы видели, сколько раз он и его талантливые помощники русскую эскадру теряли. Как шарахались его крейсера с «шимозой обыкновенной» не то что от русских броненосцев, но и от крейсеров, если соотношение вдруг становилось хуже, чем 4 к 1, в пользу Соединенного флота, разумеется.

А уж броненосные крейсера Камимура в отрыве от броненосцев шефа и вовсе не рвались в бой с главными силами 2-й эскадры, уже лишенной двух флагманских кораблей. Предпочитая «увлеченно расстреливать» горящий и лишенный всей главной артиллерии «Суворов» и несчастную плавмастерскую — отважную «Камчатку».

При этом стоит привести на память факт, что вся японская эскадра имела годовой опыт блокады Порт-Артура, боя 28 июля у Шантунга и всех иных морских сражений и боевых эпизодов той войны. Большинство же офицерского и унтер-офицерского состава Соединенного флота вело боевую карьеру с японо-китайской войны. Моряки же 2-й эскадры, не считая нескольких офицеров — участников китайской кампании 1900 года, вступили 14 мая 1905 года в первый бой в своей жизни.

Против крутых японских ветеранов в Цусиме стояли русские новобранцы. Мы как-то часто забываем об этом. Вот японцы запомнили это надолго. По крайней мере, до декабря 1941 года.

Все это говорится для того, чтобы осознать, как пришлось потрудиться «мировому сообществу», чтобы адмирал Того Хейхатиро заблистал военно-морским гением, по сравнению с которым «сам Нельсон кажется жалким снобом». Напомню, что такого рода сообщения стал вдруг слать в родное Адмиралтейство капитан 1-го ранга Пэкинхэм примерно с февраля 1905 года — задолго до Цусимы.

Видно, знал наверняка,что гений заблещет и прикроет своим блеском всю, так сказать, техническую, организационную часть будущей неминуемой и невиданной победы. А что победа состоится, Пэкинхэм, отправляя свои прозорливые донесения, не сомневался. Меры были приняты.

Слово о японских солдатах

Хочу сказать, чтобы не быть превратно понятым, что сама личность адмирала Того Хейхатиро не вызывает у меня ни малейшей антипатии. Напротив!

Храбрый, стойкий солдат, верный слуга своего Императора и Отечества и, конечно, хороший, очень хороший, выдающийся адмирал!Счастлива страна, которую защищают такие люди.

Сказанное в полной мере относится и к флагману 2-го боевого отряда — адмиралу Камимура Хиконадзо. Не только по вышедшему из строя «Суворову» и «Камчатке» стреляли в день 14 мая его броненосные крейсера, выпустившие многие тысячи восьми- и шестидюймовых снарядов с «жидким огнем» по русской эскадре. А скорая гибель «Ослябя» — вообще очевидная заслуга 2-го боевого отряда.

Как и его старший флагман, Камимура провел бой на открытом мостике «Ид-зумо», и именно он в своем рапорте донес до нас восхищение японских моряков геройским сопротивлением почти обезоруженного «Суворова». А упорное нежелание в одиночку противостать нашим главным силам во второй половине боя говорит, разумеется, не о неподвергаемой сомнению храбрости адмирала Камимура, а лишь о высоком мастерстве русских артиллеристов, слишком опасном для сравнительно слабой брони крейсеров 2-го отряда и до сих пор неоцененном в родной стране. К этому вопросу мы еще вернемся.

Также симпатичен мне «порт-артурский» генерал Ноги Маресукэ, не жалевший ни себя, ни солдат, ни собственных детей в выполнении своего долга перед Императором и Империей. Японцы-солдаты вообще симпатичны русскому сердцу. Во всяком случае те — эпохи Мэйдзи. Как и сам их сюзерен.

Но хороший адмирал и военный гений — вещи разные.

Сам Того не виноват в появлении легенд о своей гениальности. Его необходимо было сделать гением для сокрытия того, что сражение с эскадрой адмирала Рожественского велось врагами православной Русской Империи еще до выхода эскадры из Либавы.

Бой в Цусимском проливе — это всего лишь завершение этого многомесячного сражения со 2-й эскадрой, само наличие которого и призвана скрыть легенда о гениальности японского и бездарности русского адмирала. Этой «неизвестной Цусиме» и посвящена следующая, заключительная часть трилогии.

Внимательный читатель, несомненно, заметил, что в рассказе о бое и его завязке остался без ответа вопрос: каким образом адмирал Рожественский смог обмануть многоопытного и осторожного адмирала Того так, что тот сам подставил себя и свои броненосцы под первый удар русской эскадры — маломаневренной и тихоходной?

Риск или изыск?

Можно, конечно, ответить в духе наших тогопоклонников — в погонах и без, — что, мол, Того и не рисковал почти вовсе, а петлю свою нарисовал исключительно из любви к каллиграфии и вообще японской гравюре, в подражание, например, Хокусаю.

Просто нарисовать палочку над «Т» русской эскадры, которую японский адмирал начал уже чертить, приказав своим главным силам — 1-му и 2-му боевым отрядам — лечь на курс NW 34° в 1 час 40 минут по меридиану Киото, то есть в 1 час 21 минуту по часам русской эскадры, было слишком элементарно для гения масштаба адмирала Того, считают они. Душа его просила изыска.

Что ж, он получил его. По японским, никак не преувеличенным, данным, «Микаса» с 1 часа 51 минуты до 2 часов 06 минут русского времени (с 2:10 до 2:25 — японского) получил попадания десятью снарядами только крупного калибра, т.е. калибра не менее 10 дюймов {288} . [349]

Даже если Того стопроцентно знал, что русская эскадра стреляет стальными болванками вместо снарядов, с действием которых он так основательно познакомился 28 июля, риск — ради любви к прекрасному — чересчур велик. А учитывая, что характерными чертами Того как флотоводца были прежде всего осторожность и нелюбовь к риску, что, собственно, он демонстрировал потом и в этот день 14 мая, то «петля» никак не соответствует психологическому портрету японского адмирала.