Борис Соколов - Тайны Второй мировой

Получилось так, что единственная статья настоящего сборника, рассказывающая о конкретном сражении Великой Отечественной войны, посвящена Курской битве. Тут есть элемент случайности: в 1993 году. Военно-исторический исследовательский институт Министерства обороны ФРГ пригласил автора на конференцию в Ингольдштадт, рассматривавшую именно это сражение. Однако в случайности можно увидеть и закономерность. Именно Курская битва стала крупнейшим сражением не только Великой Отечественной, но и всей Второй мировой войны. С момента германского нападения на СССР к тому времени прошло уже целых два года, и все преимущества, которые вермахт получил из-за внезапности вторжения, давно утратили свое значение. Советский Союз полностью развернул свой военный потенциал, смог использовать значительные поставки по ленд-лизу и имел укомплектованную людьми и техникой армию с двухлетним опытом боев, по численности и вооружению серьезно превосходившую противника. Тем не менее, как было показано в нащрм докладе, с точки зрения военного искусства Красная армия Курскую битву проиграла, поскольку при том огромном превосходстве, которым она обладала, достигнутые относительно скромные результаты не оправдывают понесенные ею чудовищные потери в людях и технике. Кстати сказать, по степени несоответствия реальному ходу событий советская мифология этого сражения даст фору битвам за Москву и Сталинград. Доклады немецких участников упомянутой конференции не оставляют на этом мифе камня на камне. Особенно хочется выделить работу Карла-Гейнца Фризера, посвященную, в частности, разбору знаменитого танкового сражения под Прохоровкой {4} 4 См.: Frieser К.-Н. Schlagen aus der Nachhand — Schlagen aus der Vorhand. Die Schlachten von Char'kov und Kursk. — Gezeitenwechsel im Zweiten Weltkrieg? Hrsg. von R.G. Foerster, Hamburg — Berlin — Bonn: Verlag E.S., Mittler Sohn — MGFA, 1996. . На ее написание немецкого историка вдохновил просмотр советского фильма «Огненная дуга» из киноэпопеи «Освобождение». Нарисованную в фильме картину величайшего танкового сражения он нашел целиком фальшивой. На материале германских архивов Фризер доказал, что советские утверждения, будто под Прохоровкой 12 июля 1943 года немцы потеряли 300 или 400 танков, — не более чем поэтическое преувеличение, содержащееся в донесениях советских танковых командиров. На самом деле 2-й немецкий танковый корпус СС, противостоявший советской 5-й гвардейской танковой армии под Прохоровкой, безвозвратно потерял только 5 танков, а еще 38 танков и 12 штурмовых орудий были повреждены, тогда как безвозвратные потери только 3-х корпусов 5-й гвардейской танковой армии составили, по данным советских донесений, совпадающих в этом случае с немецкими, не менее 334 танков и самоходных орудий. И это при том, что почти четырехкратное превосходство было у советской стороны — вместе с двумя призванными в армии П. Ротмистрова корпусами, танковым и механизированным — до 1000 единиц бронетехники против не более чем 273 у немцев. Существует устное предание со слов очевидцев, будто Сталин в Москве после Прохоровского сражения вызвал Ротмистрова «на ковер» и сказал примерно следующее: «Что же ты, м…, в один день всю армию загубил, а ничего не сделал?» Рассказ об этом эпизоде со слов самого Ротмистрова приводит Ф.Д. Свердлов. Вот что поведал Павел Алексеевич летом 1964 года о Прохоровском сражении полковнику Федору Давыдовичу Свердлову, вместе с которым ехал «Красной стрелой» в Ленинград инспектировать артиллерийскую академию: «Это было самое большое танковое встречное сражение в ходе всей Второй мировой войны. Тогда 5-я гвардейская танковая армия, которой я командовал, с приданными двумя танковыми корпусами, разгромила крупную танковую группировку фашистов, нацеленную на Курск. Гитлеровцы потеряли около 350 танков и штурмовых орудий, в том числе около 100 тяжелых «тигров» и «пантер» («пантера» вообще-то была средним танком. — Б. С), созданных специально для этой операции. После этого сражения они вынуждены были отказаться от дальнейшего наступления и перешли к обороне. Весь их стратегический план на лето 1943 года был сорван. Вот так танковое оперативное объединение выполнило стратегическую задачу. Правда, наши потери были не меньше, чем у противника. Вы, конечно, не знаете, да этого почти никто не знает… — Павел Алексеевич сделал паузу и слегка наклонившись к собеседнику, доверительно сказал: — Сталин, когда узнал о наших потерях, пришел в ярость: ведь танковая армия по плану Ставки предназначалась для участия в контрнаступлении и была нацелена на Харьков. А тут опять надо ее значительно пополнять. Верховный решил было снять меня с должности и чуть ли не отдать под суд. Это рассказал мне Василевский. Он же затем детально доложил Сталину обстановку и выводы о срыве всей летней немецкой наступательной операции. Сталин несколько успокоился и больше к этому вопросу не возвращался».

«— Между прочим, — хитро улыбаясь, заметил Ротмистров, — командующий фронтом генерал армии Ватутин представил меня к ордену Суворова 1-й степени. Но ордена на сей раз я не получил» {5} 5 Свердлов Ф.Д. Неизвестное о советских полководцах. М.: Биографический клуб, 1995. С. 56–57. .

Понятно, зачем понадобилась Ротмистрову ложь о будто бы уничтоженных 300 или 400 немецких танках — он спасал себя от трибунала. Однако от намерения отдать незадачливого командующего 5-й гвардейской танковой армией под суд Верховный отказался: ведь Курскую битву советские войска все-таки выиграли. В результате родилась легенда о советском успехе под Прохоровкой. Для этой цели число танков у немцев было завышено в два с половиной раза — до 700, а их потери — в 5–7 раз, до 300–400 машин, чтобы сделать их сопоставимыми с советскими. Мне довелось беседовать с одним из участников Прохоровского сражения Л.В. Чечковым. Тогда он был старшиной, командиром танка Т-34. [1] Любопытно, что в Прохоровском сражении танки Т-34 участвовали и с немецкой стороны. В составе дивизии «Дас Райх» 11 июля 1943 г. насчитывалось 8 «тридцатьчетверок», захваченных танковым корпусом СС на Харьковском тракторном заводе при взятии Харькова в марте 1943 г. 13 июля этих танков в дивизии стало уже 11 — то ли за счет новых трофеев, то ли вследствие поступления из ремонта новых машин (1 июля танков Т-34 во 2-м танковом корпусе СС было 25). Можно предположить, что в ходе боя под Прохоровкой потери корпуса Хауссера в «тридцатьчетверках» были незначительны или вообще отсутствовали (См.: Glantz D.M., House J.M. The Battle of Kursk. Lawrence: University Press of Kansas, 1999. P. 349–353). Это еще раз подтверждает высокие боевые качества этих советских танков, особенно тогда, когда они оказывались в умелых руках. Хотя танк был сожжен, Леониду Васильевичу посчастливилось уцелеть. Зато из 50 его друзей по сформированному в Забайкалье танковому корпусу живыми ушли с поля боя под Прохоровкой только пятеро. Большинство советских танкистов не имели необходимого боевого опыта и на Курской дуге приняли боевое крещение. Это, несомненно, сказалось и на результатах танкового сражения под Прохоровкой. Истинные причины прекращения наступления группы армий «Юг», вопреки распространенному в советской историографии мнению, будто отказ немцев от продолжения операции «Цитадель» был вызван неудачей под Прохоровкой (которой в действительности не было), лежат в том, что уже началась советская атака против Орловского плацдарма, и поэтому шансов на окружение группировки Красной армии под Курском не осталось. Продолжение наступления на Курск с юга было неоправданным риском и в перспективе могло привести к окружению и гибели немецких танковых соединений. Победа под Прохоровкой все равно не смогла изменить общей стратегической обстановки, неблагоприятной для германской стороны.