Олег Смыслов - Власов как «монумент предательству»

Поэтому он вполне сознательно предал не только своё отечество, но и своих женщин, внебрачных детей и внуков.

Не зря после войны в народе ходил популярный анекдот:

«— Генерал Власов, почему вы перешли на сторону фашистов?

— Видите ли, всё зависит от окружения…»

Анна Михайловна Власова — официальная жена, была арестована в 1943 г. и 5 лет отсидела в Нижегородской тюрьме. После освобождения работала в Балахне. Ходила по магазинам, морила крыс и мышей, собирала пустые бутылки. Жила неизвестно где, скиталась по баракам и сараям…

Агнесса Павловна Подмазенко — походно-полевая жена, также 5 лет провела в лагерях, а потом до 1959 г. работала на Севере (Норильск, Дудинка). В мае 1963 г. она устроилась на работу в Брестский областной кожно-венерологический диспансер, где оказалась отменным специалистом и вышла на пенсию в 1991 г. в возрасте 74 лет. 5 мая 1997 г. она скончалась.

Из 300 домов села Ломакино, родины генерала Власова, на фронт ушли все мужики. Как вспоминает Василий Тулупов, домой вернулись всего пятеро и все раненые. При этом никто из ломакинцев власовцем не стал. Все воевали честно {183} 183 Квицинский Ю. Генерал Власов: путь предательства. М, 1999. . А значит, он предал и своих земляков.

Герой Советского Союза генерал армии Н.Г. Лященко в своих воспоминаниях отмечал цепкий ум Власова, хитрость, изворотливость, умение подчинять людей своей воле, говорить им то, что они хотели от него услышать…

Генерал-майор Д.И. Ортенберг писал, что Власов говорил много, грубовато острил, сыпал прибаутками. Худощавого мужчину высокого роста, в очках с тёмной оправой на морщинистом лице он назвал «Артистом», который ведёт себя в соответствии с натурой.

Переводчик разведотдела штаба 20-й армии Г.Я. Рудой запомнил Власова высоким мужчиной со стрижкой «ежиком» в круглых очках в тонкой пластмассовой оправе, а ещё виртуозным матерщинником. Ходил Власов в валенках, стёганых ватных брюках и меховом жилете поверх гимнастёрки с генеральскими звёздами.

Монгольские скулы Власова, близорукие глаза за очками в огромной оправе, — это первое впечатление поэта Е. Долматовского. Голенаст, костляв, молчалив и сдержан. При подчинённых позволял себе быть босым (словно демонстрируя плоские, давно не стриженные жёлтые ногти) и в расстегнутом кителе.

Офицер разведотдела 2-й ударной армии З.И. Гутин более двух месяцев по службе общался с Власовым. Он заметил его честолюбие и беспринципность. По его наблюдению, Власов заботился только о себе и о своей карьере. Даже принимая доклады подчинённых, будущий предатель позволял себе быть небрежно одетым (пуговицы мундира расстёгнуты или мундир накинут на плечи), а перед ним стоял подчинённый по стойке «смирно».

Особенно обращал на себя организованный со вкусом быт командующего. Зато когда армия оказалась в полном окружении, Власов как-то сразу растерялся и сник, практически потерял управление войсками.

Совершенно другим отмечал Власова Хрущёв. В Киеве в 1941-м докладывающий обстановку Власов показался ему спокойным и уверенным. Говорил, по мнению Никиты Сергеевича, со знанием дела.

Во второй раз Хрущёв заметил у Власова вырезанную трость из орешника, которой тот похлопывал себя по голенищу. Во время миномётного обстрела держался вроде бы спокойно. Однако как-то сразу предложил, во избежание неприятностей, залезть в щель.

На одного из военных корреспондентов Власов произвёл любопытное впечатление. Обращали на себя самоуверенность и властность командующего 2-й ударной. При этом Андрей Андреевич стремился казаться человеком широкой души и демократом. На людях первым здоровался со встречными красноармейцами. Награды не носил (видимо, просто берёг их состояние исходя из деревенского воспитания). Будущий предатель прекрасно понимал значение прессы, любил привечать журналистов и достаточно серьёзно заботился о своём имидже.

Писателя И. Эренбурга Власов изумил прежде всего ростом — метр девяносто, потом манерой разговаривать с бойцами — говорил он образно, порой нарочито грубо и вместе с тем сердечно. Эренбург напишет о двойном чувстве: я любовался и меня в то же время коробило — было что-то актёрское в оборотах речи, интонациях, жестах.

В своих воспоминаниях Эренбург припомнит: «Мне принесли листовку, подобранную на фронте, она у меня сохранилась. В ней идёт речь обо мне: «Жидовская собака Эренбург кипятится», подписана листовка «Власовцы». Я вспомнил, как рослый генерал в бурке полгода назад при прощании меня трижды поцеловал…»

При этом никак нельзя забывать, что Андрей Андреевич терпеть не мог евреев. По наблюдению его адъютанта майора Кузина, командующий употреблял выражение «евреи атаковали военторг» и т.п. и ещё в 20-й армии буквально разогнал работников военторга — по национальности евреев. Андрей Андреевич любил повторять, что воевать будет кто-либо, а евреи будут писать статьи в газеты и за это получать ордена.

Недолюбливал генерал и комиссаров. Приезжая в дивизии, он с ними даже не разговаривал. А комиссары в отделах штаба армии просто боялись ему попадаться на глаза. Когда во фронтовой газете появилась карикатура на немецких генералов, то будущий предатель, рассматривая её, заявил: «Над кем смеётесь, над чем смеётесь? Немецкий генерал уйдёт в отставку, он дворником не пойдёт, ибо он имеет свой капитал, а если я Власов, буду снят с работы и уволен, то мне придётся работать дворником, ибо специальности, кроме военной, нет, капитала тоже не имею».

По воспоминаниям Кузнецова, находясь один, Власов часто напевал «церковные богослужения». Был щедр на государственные средства на свои личные нужды и буквально экономил свои собственные средства. Отличался большим самолюбием. Некоторых подчинённых называл лодырями и дармоедами. Успехи его армии под Москвой буквально вскружили ему голову. После первой встречи со Сталиным Власов абсолютно всем рассказывал, как его принимал вождь, этим самым, давая понять великую поддержку. Теперь нередко в разговорах он употреблял новое выражение: «могу с землёй смешать».

Автор книги о Власове Николай Коняев называет своего героя «чрезвычайно талантливым карьеристом, обладающим прирождённым даром очаровывать людей и при этом отличающимся завидной беспринципностью».

Говорят, одним из дежурных застольных выражений Власова в Германии у новых хозяев стали слова: «Водку кушать будем?!»

Неотвратимость наказания, которую он ощущал с момента перехода Красной Армии государственной границы, вынуждала его всё чаще и чаще забываться…

В сущности, весь этот портрет Власова, составленный со слов знавших его людей, резюмирует документ, составленный 26 октября 1944 г. сотрудниками Берлинского отделения (секция 4-Н) Тайной государственной полиции.