Илья Деревянко - «Белые пятна» Русско-японской войны

Всякое упоминание о Русско-японской войне тесно связано с именем главнокомандующего А.Н. Куропаткина, но к настоящему времени нет объективной оценки его деятельности ни в историографии, ни в художественной литературе. Автор не ставил перед собой задачи подробно говорить о нем и давать оценку его деятельности, но все же в работе неоднократно затрагиваются вопросы, связанные со взаимоотношениями командования действующей армии с Военным министерством.

Для оценки личности генерала А.Н. Куропаткина требуется отдельное исследование, но автор надеется, что поднятые им вопросы помогут будущему исследователю в его работе.

В монографии нет специального раздела о работе Главного военно-судного управления, поскольку объем его работы в связи с Русско-японской войной был крайне невелик, и основная тяжесть ее легла на военно-судебные органы на местах и в действующей армии. То немногое, что можно сказать о работе ГВСУ, не претендует не только на отдельную главу, но даже на раздел, и поэтому, на наш взгляд, это следует изложить в комментариях. То же самое относится к Главному управлению казачьих войск.

В работе лишь мельком и эпизодически затрагиваются вопросы, связанные с Главным управлением военно-учебных заведений. Дело в том, что данная тема настолько широка и особенна, что требует самостоятельного исследования. Дабы не растекаться мыслью по древу, автор вынужден сосредоточиться только на тех структурных подразделениях Военного министерства, которые наиболее тесно контактировали с действующей армией.

В связи с тем, что монография посвящена именно центральному аппарату Военного министерства, автор не рассматривает управленческую деятельность штабов военных округов, в том числе и прилегающих к театру военных действий. Для этого тоже требуется отдельное исследование.

По причине того, что взаимоотношения Военного министерства с другими министерствами во время Русско-японской войны были на редкость мизерны, освещаются они кратко, пропорционально их объему.

В «Заключении» автор пытается подвести итоги своему исследованию.

Работа снабжена комментариями и приложениями. В «Комментариях» автор попытался осветить те вопросы, которые прямо не касаются основного объекта исследования, однако представляют интерес как дополнительные сведения, подтверждающие точку зрения автора. В «Приложениях» приведена схема Военного министерства; выдержка из сатирического журнала «Клюв» (№2, 1905 г.); рапорт командира 4-го Восточно-Сибирского саперного батальона начальнику штаба 4-го Сибирского армейского корпуса; сведения о состоянии неприкосновенных запасов в военных округах после Русско-японской войны в процентном отношении к положенному количеству, а также список использованных источников и литературы. В список литературы включены только те работы, которые содержат хотя бы фрагментарные сведения о деятельности аппарата Военного министерства во время Русско-японской войны.

В начале двадцатого столетия Россия переживала серьезный экономический кризис. Неспокойно было и в политической атмосфере общества. С одной стороны, наблюдалось определенное «шатание» в верхах, выражавшееся в нерешительности и беспомощности властей, в бесконечных и бесплодных совещаниях, в активизации либеральной оппозиции. С другой — ухудшившееся в связи с экономическим кризисом положение народных масс и, главное, их моральное разложение под воздействием либеральной пропаганды. В России назревала революционная ситуация, вновь поднялась волна терроризма. В то же время правительство проводило активную внешнюю политику, нацеленную на дальнейшее расширение границ империи. В конце XIX в. Россия получила «в аренду» Порт-Артур и Ляодунский полуостров. В 1900 г., после подавления «боксерского восстания», русские войска оккупировали Маньчжурию. Планировались широкая колонизация Маньчжурии и ее вхождение в состав России под названием «Желтороссия». В перспективе предполагалось двигаться и дальше: после Маньчжурии — захватить Корею, Тибет и т. д. К этому императора настойчиво подталкивал ряд приближенных, так называемая «безобразовская группа», получившая свое наименование от фамилии ее главы — статс-секретаря А.М. Безобразова. Тесно связанный с ней министр внутренних дел В.К. фон Плеве говорил военному министру А.Н. Куропаткину, сетовавшему на недостаточную готовность армии к войне: «Алексей Николаевич, Вы внутреннего положения России не знаете. Чтобы удержать революцию, нам необходима маленькая победоносная война» {10} .

Однако на Дальнем Востоке Российская империя столкнулась с Японией, имевшей далекоидущие, агрессивные планы относительно данного региона. Японию активно поддерживали США и Великобритания, поскольку широкое проникновение России в Китай задевало их колониальные интересы. В начале XX в. Япония заручилась союзом с Англией, сочувствием США, нейтралитетом Китая и начала активно готовиться к войне с Россией, широко используя иностранную помощь.

Союзница России — Франция относительно дальневосточной проблемы придерживалась политики нейтралитета. О нейтралитете заявила с начала войны и Германия [4].

Такова была международная обстановка в тот момент, когда в ночь с 26 на 27 января 1904 г. [5]японские суда атаковали Порт-Артурскую эскадру, ознаменовав таким образом начало Русско-японской войны.

Сразу после этого по городам и селам полетели миллионы листков, телеграмм и официальных донесений, возбуждающих народ против дерзкого и коварного врага. Но народ, уже в значительной степени одурманенный знаменитыми либералами (вроде Л. Толстого), реагировал вяло. Правительство пыталось подогреть патриотические настроения, но безуспешно.

Проводимые администрацией на местах мероприятия, как правило, не встречали никакого сочувствия {11} .

Лишь незначительная часть населения (преимущественно ультраправые, черносотенные круги) встретила войну с воодушевлением: «Загорелся на Руси великий костер, и покаялось русское сердце и запело» {12} , — проповедовал 18 марта 1904 г. в Тифлисе грузинский епархиальный миссионер Александр Платонов.

Начало войны вызвало оживление и в ультралевых кругах, правда, совершенно по другой причине. Большевики, в частности, провозгласили, что «поражение царского правительства в этой грабительской войне полезно, так как приведет к ослаблению царизма и усилению революции» {13} .

Однако подавляющее большинство населения войну не поддержало вовсе.

Судя по письмам, полученным периодическим изданием «Крестьянская жизнь и деревенское хозяйство» под редакцией И. Горбунова-Посадова от своих сельских корреспондентов, к началу 1905 г. только 10% селькоров (и тех, о ком они писали) придерживались патриотических настроений, 19% — равнодушны к войне, у 44% — настроение унылое и тягостное и, наконец, у 27% — отношение резко отрицательное {14} .