Александр Корганов - Загадка Скапа-Флоу. Рейд германской подлодки в святая-святых британского флота

– Чрезвычайно строг в обхождении, неоднократно испытано, – пояснил Шварцер вполголоса. – Всех офицеров заставляет качать[85 Навигационные измерения секстаном высоты, вертикального угла положения светила (жарг.).] солнце, качать звезды, вести судовой журнал, следить за грузом, нести радиовахту. Да, офицерам здесь нелегко.

Мы прогуливались по мостику взад и вперед. На палубе стояли пассажиры, закутанные в толстые пальто, и смотрели на нас вверх. Время от времени и мы украдкой посматривали вниз и чувствовали себя на седьмом небе. Ведь Шварцеру тогда было двадцать три, а мне – двадцать один год.

Одиннадцатого марта мы вышли из Гамбурга. Была холодная, серая ночь, сыпал снег. Когда я незадолго до четырех поднялся на мостик на «собаку», началась вьюга. Видимость уменьшилась до расстояния вытянутой руки.

Мы поднимались вверх по течению Везера и находились приблизительно на широте маяка Хохвег. «Сан-Франциско» шел средним ходом. Через короткие промежутки времени гудел туманный горн.

Бусслер, первый офицер, стоял на мостике рядом с лоцманом. Они обсуждали, не лучше ли было стать на якорь.

– Прин, отправляйтесь на бак и вместе с Циммерманом готовьте якорь к отдаче, – крикнул мне первый офицер.

Я ринулся по трапу вниз и на бак. На палубе было темно, все палубное освещение выключено. Сквозь шум шторма время от времени слышался рев туманного горна.

Я постучал в переборку носового кубрика и позвал Циммермана. Через минуту он вышел, пошатываясь после сна и держа в руке фонарь.

Мы поднялись на бак к якорю правого борта. Я склонился вниз, а Циммерман светил мне фонариком. Я бросил взгляд вперед, туда, где вода сливалась с туманом. И увидел чуть правее нашего курса яркий белый свет!

Повернувшись к мостику, я закричал громко, как только мог:

– Огонь впереди справа!

Я не знал, расслышали ли меня на мостике из-за туманного горна. Огонь быстро приближался, он находился от нас на расстоянии не более нескольких сотен метров. Добежать до мостика я не успею!..

Я снова закричал во всю силу своих легких:

– Огонь впереди справа!

Передо мной возник темный силуэт одного из сигнальщиков.

– Опасность! – крикнул я ему. – Беги в кубрик! Буди всех!

Он убежал. С мостика донеслась команда Бусслера, усиленная мегафоном:

– Право руля!

Но свет огня впереди приближался, пока так и оставаясь на нашем курсе. Сквозь шум ветра я слышал, как сигнальщик будит команду в носовом кубрике:

– Подъем! Валите отсюда, если вам жизнь дорога!

В следующий момент перед форштевнем выросла огромная черная стена. Удар!.. Одновременно грохот и скрежет железа, раздираемого железом. Крен на правый борт.

Короткие команды с мостика:

– Стоп, обе машины! Обе машины, полный назад! Право на борт!

«Сан-Франциско» медленно повернулся и заскользил вдоль высокого борта другого судна. Сверху на нас смотрели ряды освещенных бортовых иллюминаторов. Затем чужое судно, как привидение, исчезло позади нас в снежной пелене…

Я спустился вниз, чтобы осмотреть повреждения. Было разрушено тросовое отделение и разорвана переборка носового кубрика. Внутри свистел ветер. Но чудесным образом никто из команды не пострадал.

Когда я вернулся на бак, в воду с грохотом уходила якорь-цепь правого борта. Я бегом отправился на мостик.

По пути я видел, как распахивались двери кают, и возбужденные пассажиры высыпали на палубу. Визжащий женский голос кричал: «Артур, на помощь, мы тонем!». И глубокий бас отвечал: «Успокойся, любимая, я же умею плавать!»

«Старик» был в штурманской рубке. Он только что встал с постели. Его знобило от лихорадки.

– Вы что, не видели судно раньше? – строго спросил он меня.

– Нет, господин капитан.

– А как называлось судно?

– Не заметил, господин капитан.

Он процедил сквозь зубы проклятие.

– Ох уж эти ученики на штурмана!

– Вы осмотрели пробоину? – спросил меня первый офицер.

– Пробоина над водой, господин Бусслер.

«Старик» подошел к окну и побарабанил пальцами по стеклу:

– По крайней мере, он хоть то видел, – проворчал он.

– Попытайтесь установить название судна, с которым мы столкнулись, господин Прин, – распорядился первый офицер.

Уходя, я отдал им обоим честь. Первый офицер ответил на мое приветствие, а «Старик» сделал вид, что не заметил его.

Внизу, в радиорубке я сел к радиотелеграфу.

«C.Q. – C.Q.»,[86 CQ (seek you) – вызываю всех. Одно из многочисленных кодовых выражений, используемых в служебной и любительской радиосвязи для экономии времени (примеч. оцифровщика).] телеграфировал я. – «Для всех. Здесь теплоход „Сан-Франциско“. Только что имели столкновение при подъеме вверх по течению. Просьба сообщить имя столкнувшегося с нами судна.»

Вслед за этим я надел наушники и стал ждать. Никакого ответа.

Затем тонкий писк ответного сигнала: «Здесь спасательное судно „Зеефалке“. Следую вверх по течению из Бремерхафена. Нуждаетесь ли Вы в помощи?»

«В помощи не нуждаемся», – ответил я.

Стоит позволить этим стервятникам буксировку, и придется в возмещение стоимости услуги заплатить половину стоимости судна.

Я продолжал ждать. Наконец снова писк сигнала. Позывной парохода регистра Ллойда. Текст: «Имел столкновение. Пожалуйста, ждите.». – Потом долгая пауза. И снова сигналы морзянки: «Для „Сан-Франциско“. В помощи не нуждаемся». И подпись: «Карлсруэ».

Слава богу! Я сорвал с головы наушники, вскочил и выбежал наружу.

Все пассажиры столпились на палубе. Они кутались в меха. Один из них остановил меня. Это был тот самый надушенный толстяк с черными миндалевидными глазами.

– Вы ведь четвертый офицер?

– Да, господин.

Он не нашел нужным представиться.

– Тогда я хотел бы задать Вам один вопрос, – продолжал он. – Я слышал все, молодой человек! Это самое невероятное, что случалось со мной до сих пор!

Его голос звучал все громче и возбужденней. Вокруг нас стала собираться публика.

– Перед аварией Вы разбудили экипаж! – Он повернулся к окружающим. – И Вы знаете, господа, что он сказал? Он сказал: «Каждый, кому дорога его жизнь, должен встать и спасаться!»

– Простите, я не так сказал.

– Что-о? Вы хотите меня уличить во лжи? Господа, Вы представляете себе? Экипаж будится, потому что судно в опасности. А мы, пассажиры, обрекаемся на то, чтобы утонуть!

Со всех сторон послышались одобрительные возгласы. Толстяк нашел свою публику. Как я узнал позднее, он был оперным певцом.

– Странные у вас здесь обычаи, должен я Вам сказать. То, что долг офицеров – оставаться до последнего момента, а долг капитана – гибнуть с судном, это Вам, по-видимому, незнакомо, юноша?

Ох, с каким удовольствием я врезал бы в эту по-бабьи тестообразную физиономию! Но пассажир – гость на судне, и мне остается лишь вежливо ответить: