Геннадий Лукьянов - Накануне 22 июня. Был ли готов Советский Союз к войне?

«Немцы, готовя очередную контратаку, усилили огонь по боевым порядкам батальона и под его прикрытием устремились на моряков. В тяжелом положении оказались тихоокеанцы: не имея окопов и других оборонительных сооружений, они были очень чувствительны к огню врага. Их ряды таяли. От разрыва вражеского снаряда погиб и (командир батальона) Токарев».

К этому рассказу для убедительности хочется еще добавить свидетельские показания Валентина Алексеевича Цветкова, который в августе 1943 года принимал участие в боях за Харьков и ситуацию видел на поле боя как солдат [75]:

«Перед тем как прямо в курсантской форме [30] Курсантов Лепельского пехотного училища, эвакуированного перед самой войной в Череповец, направили сразу на фронт, а оружие выдали непосредственно на марше. мы 28 августа 1943 года в первый бой под Хорьковым вступили — всем нам, во время одного из привалов, уже недалеко от линии фронта выдали винтовки-трехлинейки и карабины. У меня была винтовка без штыка и четыре обоймы по пять патронов. У некоторых были винтовки со штыками. Потом-то я понял, что надолго наше пополнение растягивать не собирались, потому что даже саперных лопат не выдали. А солдат в пехоте, что окопаться не может — это уже почти покойник. Каски тоже никому не выдавали. Так в пилотках набекрень и пошли в первую атаку…

Вот тогда-то и стало страшно, когда на своих парней раненых насмотрелся, на поле с трупами впереди».

Итак, Сталин отправил своих солдат в бой хоть и с винтовками, но без касок, без саперных лопат и только с двадцатью патронами — он даже не рассчитывал, что кто-то из них выживет.

Любое углубление в тему мобилизационной подготовки вызывает исключительно отрицательные эмоции. Так, в августе 1939 года нарком обороны докладывал, что для обеспечения армии требуется дополнительно 14 тысяч грузовых автомобилей [44]. Действительно, нет необходимости подробно объяснять потребность в таком количестве грузовиков. Например, один боеприпас к пушке калибра 100 мм весит почти 21 кг, а значит, вес боекомплекта на одно орудие в 100 снарядов вместе с тарой и упаковкой превысит три тонны. Для транспортировки такого груза необходимо как минимум два грузовых автомобиля грузоподъемностью в 1,5 тонны. Еще один автомобиль необходим для транспортировки самой пушки, расчета и снаряжения. Таким образом, только на одну пушку для ее эффективного применения по противнику требуется три грузовика. Хотелось бы обратить внимание читателя на тот факт, что согласно докладу наркома обороны при такой огромной потребности в транспортных средствах поставки грузовых автомобилей за счет полного выполнения заказа 1939 года составят только 342 единицы. Сколько же лет должна была работать советская промышленность, чтобы «покрыть» нехватку в 14 тысяч машин? О какой боеготовности можно вести речь, если войска, орудия и снаряжение нечем своевременно доставить в район боевых действий или перебросить на угрожаемый участок.

Совершенно очевидно, что ситуация с грузовыми автомобилями к июню 1941 года изменилась незначительно, и по этой в том числе причине на складах западных военных округов остались нетронутыми около девяти миллионов снарядов.

Еще один пример полного отсутствия у сталинских соратников понимания характера предстоящей войны, результатом чего стали глубокие диспропорции в мобилизационном планировании, связан с вынужденным применением советскими войсками зенитных пушек для борьбы с танками противника. Безусловно, зенитные пушки крайне были нужны по их прямому назначению, однако чудовищное давление немецких механизированных и танковых соединений на нашу оборону вынуждало «изымать» их из системы ПВО для борьбы с немецкими танками. Наиболее массово и эффективно советские командиры применяли зенитные пушки, как среднего, так и малого калибра для борьбы с немецкими танками в сражении под Сталинградом [31] Войска ПВО в битве под Сталинградом уничтожили в общей сложности 173 немецких танка, то есть целую танковую дивизию. . Покончить с этой практикой удалось только к середине 1943 года, то есть на третий год войны, когда фронт наконец получил достаточное количество сугубо противотанковой артиллерии.

Предметное изучение этого фрагмента в истории Великой Отечественной войны позволяет вскрыть более глубокую, общесистемную проблему экономического характера, которой советские руководители, командиры и инженеры того времени просто не занимались и, скорее всего, даже не понимали ее сути. Так, средний расход боеприпасов на один сбитый самолет зенитной артиллерией среднего калибра (85 мм) составлял 700 снарядов [15], то есть на два порядка больше, чем для уничтожения одного танка. И тогда встает вопрос: а где такие пушки нужны больше и в каком качестве они дают больший эффект — в системе ПВО или в истребительно-противотанковых частях и подразделениях? Приведенные впечатляющие показатели вынуждают поставить закономерный вопрос: что важнее было в ту пору — сбить один самолет зенитной установкой калибра 85 мм или при том же расходе снарядов уничтожить несколько десятков танков противника? Этот вопрос тем более уместен, что средний расход боеприпасов на один сбитый самолет зенитной артиллерией малого калибра (37 мм) составлял 525 снарядов, то есть на 25% меньше, чем для зенитных орудий среднего калибра. А ведь главной ударной силой немецких ВВС был пресловутый пикирующий штурмовик «Юнкерс-87», который при выполнении боевых заданий выше одной тысячи метров вообще не поднимался, — то есть именно этот самолет был наиболее подходящей целью для зенитной артиллерии малого калибра.

Здесь еще следует учесть разницу в стоимости производства пушек обоих калибров, которая составляет примерно один порядок в пользу артиллерии малого калибра, а также расходы на выпуск снарядов для тех и других зенитных пушек, также с явным преимуществом зенитной артиллерии малого калибра. Таким образом, применение зенитных пушек среднего калибра по их прямому предназначению оборачивалось в ту пору бессмысленным расходованием боеприпасов и необоснованной амортизацией дорогостоящих орудий. Какой смысл тратить все эти ресурсы на крайне неэффективную защиту рубежей от ударов с воздуха, если эти рубежи беззащитны от их захвата танками противника и его мотопехотой? Таким образом, сразу становится ясным «глубина» и «всесторонность» проработки этого вопроса, учет всех наиболее значимых факторов, как боевая эффективность, тактика применения, экономические показатели и технологичность.

Нехватка самого необходимого в тот период войны проявилась и в другой сфере. Так, для пушек калибра 76,2 мм (в том числе и для танков Т-34 и КВ-1) остро не хватало именно бронебойных снарядов, которые в тот тяжелый период нужны были больше всего. Для такого странного подхода к мобилизационному планированию существовало две объективные причины. Во-первых, долгое время (ошибочно) считали, что для борьбы с немецкими танками вполне приемлема пушка калибра 45 мм образца 1937 года. Во-вторых, производство 76-мм бронебойных снарядов в СССР было налажено лишь незадолго до начала войны в связи с принятием на вооружение танка Т-34, и поэтому не успели создать их достаточные запасы. В результате обеспеченность войск перед войной 45-мм бронебойными снарядами достигала 91%, а для пушек калибра 76-мм она составляла только 16%. На каждую пушку (танковую и полевую) калибра 76-мм в среднем приходилось 12,5 бронебойных снарядов, вместо положенных 140, но в некоторых пограничных военных округах положение было еще хуже. Например, в ЗапОВО эта норма составляла 9 бронебойных снарядов, а в Ленинградском военном округе — менее одного. В то же время Одесский военный округ, против которого вермахт не выставил ни одной танковой дивизии, почему-то получил 34 76-мм бронебойных снарядов на каждый ствол этого калибра [18].