Марк Гальперин - Прыжок кита

Этот способ оказался на удивление эффективным.

Тогда идея автоматизации производства обсуждалась довольно широко как способ достижения полного торжества социалистической экономики над загнивающим капитализмом. В итоге в ряде отраслей появились заявки на весьма серьёзное количество комплектов машин.

Этому способствовали невысокие цены по сравнению со стационарными машинами, обещания высокой надёжности. Привлекало, что машины рекламировались не для комплексной автоматизации заводов, а то и целых отраслей, а для отдельных технологических процессов. Для любого главного инженера большого завода не составляло труда выделить пару молодых инженеров по автоматике, дать им какой-нибудь старый и не очень нужный промышленный агрегат и разрешить с ним поиграть в своё молодое и амбициозное удовольствие.

Летом 1962 года, когда ещё шли Госиспытания опытных образцов, и шли не всегда успешно, мы уже вовсю развернули оголтелую рекламу. Конечно, это раздражало, чтобы не сказать «бесило», людей, которые заранее знали, что их разработки будут освоены в плановые сроки, будут заказаны и оплачены по разнарядкам министерств, что было бы правильным и привычным путём. Но для нас это был путь в никуда, нас бы просто не выпустили на просторы необъятной советской плановой экономики.

Поэтому мы рисковали, рисковали собственной, ещё не заработанной, репутацией, но у нас не было другого выхода, мы верили в себя, своих партнёров с серийного завода и своих потребителей.

Весьма плодотворной оказалась передвижная выставка, которую мы организовали на Выставке достижений народного хозяйства, ВДНХ. Мы привезли в Москву целое купе аппаратуры и плакатов, все изготовленные опытные образцы. Берг приехал в Москву на собственной машине. Мы несколько дней демонстрировали свою экспозицию в нескольких отраслевых павильонах. В результате сложилось впечатление, что мы уже выпускаем машины в таких количествах, что можем заполонить главную выставку страны. А на самом деле мы перетаскивали одно и то же оборудование, меняя лишь плакаты, да и то они отличались друг от друга в основном названиями заводов и отраслей промышленности. Всё это, вместе взятое, мы называли теорией разумного блефа.

Много лет спустя мы применили такой же приём при появлении следующего поколения вычислительной техники, так же отличавшейся от предыдущих, как УМ1-НХ отличалась от стационарных ламповых машин.

Следует быть объективным: именно в это время, в начале 60-х, наши очень официальные оппоненты и увидели те огрехи, которые были в первых образцах нашей аппаратуры, и они решили, что это всё просто липа. Свою уверенность они сохранили на многие годы. И сильно просчитались!

В конце 1962 года мы, наконец, закончили Государственные испытания машины УМ1-НХ. Акт подписал академик Дородницын, директор вычислительного центра Академии Наук СССР, крупнейший авторитет в своей отрасли науки.

Практически одновременно с окончанием Государственных испытаний началась передача на завод конструкторской документации. В начале 1963 года она закончилась, а в конце 1963 года ЛЭМЗ выпустил первую промышленную партию машин в количестве пяти штук. Всего через несколько месяцев завод вышел на мощности по выпуску десяти машин в месяц. Таких темпов наращивания производства новой машины на новом заводе тогда никто не мог представить.

Своими воспоминаниями делится Алексей Андреевич Корбут. Опытнейший инженер, пришедший на завод в 1963 году совсем молодым и проработавший там до 2006 года, он много повидал новых машин, систем и их производств – отечественных и зарубежных. Он пережил годы взлёта завода, его устойчивого роста и годы полного развала машиностроения в девяностые, а потом новую эру завода уже на стыке веков. Словом, у него есть с чем сравнивать.

Машина была простая, нормальная. Настраивалась очень легко. В исходном конструктивном исполнении мы продолжали выпуск машин до 1967-68 годов. Состав устройств ввода-вывода расширялся. Появлялись всё новые области применения, и машине стало тесно в том конструктиве, который был ей дан изначально. Тогда В ДОПОЛНЕНИЕ к нему была создана модель в виде шкафа. Она оказалась более технологичной, там был широко применён печатный монтаж.

Государственная премия за УМ1-НХ была присуждена в 1969 году, а новая конструкция машины была создана в 1967-68 годах. Совершенно понятно, что многочисленные успешные применения, которые определили успех выдвижения на премию, были построены на традиционных машинах в настольном исполнении.

Таким образом, рассыпается ещё один миф, придуманный «старосоведами», что исходная настольная версия машины была надуманной и не имела смысла.

Когда машину выдвинули на Государственную премию, мне довелось много поездить по стране, надо было получить отзывы. Задача эта обычно непростая. Здесь же всё было настолько очевидным, что все отзывы рождались сами собой. О многих заводах, на которых была задействована и успешно работала машина, мы вообще раньше не знали – люди получали её по разнарядке, сами запускали, делали системы и спокойно работали.

Необычным оказалось и долголетие машины. Её производство продолжалось до 1980 года, целых 17 лет. За это время появились новые управляющие машины, разработанные различными коллективами, министерствами и ведомствами. Система управления экономикой менялась неоднократно, касалось это и управляющих вычислительных машин. Электронная промышленность свои потребности всегда обеспечивала машинами собственной разработки, как и практически полным набором оборудования для разнообразных производств электронной техники. Поэтому на смену УМ1-НХ в начале 70-х годов пришла новая разработка ЛКБ – «Электроника К-200».

А пока успешно внедрялась машина УМ1-НХ.

Ярким примером успешной системы, состоящей из многочисленных кирпичиков, объединённых в сложную систему машин, стала система централизованного контроля ядерного реактора второго блока Белоярской атомной электростанции.

Сейчас даже представить трудно, что нашлись люди, которые настолько поверили в наши маленькие машины с их большими возможностями, что доверили им контроль над столь сложным и опасным объектом. Для этого требовалось появление многих, не связанных ранее, людей в разных предприятиях, институтах, министерствах, которые Верят, Надеются и Любят свою работу, понимают друг друга, готовы пойти на разумный риск и отвечать за его результаты.

Человеком, положившим первый камень в фундамент этого проекта, был наш ровесник, инженер одного из московских проектных институтов Юра Проферансов. Отчества его я просто никогда не знал, мы вполне обходились именами. Скажу, что Юра сыграл важнейшую роль не только в этом крайне ответственном проекте. Он одновременно дал нам шанс войти в неформальный клуб настоящих системщиков.