Сергей Ченнык - От Балаклавы к Инкерману

Если вновь вернуться к спортивной терминологии, насколько она уместна к данному событию, конечно, то схватка как таковая закончилась ничем. Англичане сделали свое дело, остановив русских, русские сделали свою работу, вдоволь «потоптавшись» на кавалерийском лагере, и самое главное — отвлекли внимание англичан от обустройства главных сил на взятых у турок редутах. Для Лукана и Скарлета оставление российской кавалерией поля боя, конечно же, выглядело как отступление, о чем не преминули в скором времени написать английские очевидцы и исследователи.

Рыжов тоже посчитал свое дело правым и написал если не о разгроме, так о тяжелом поражении англичан: «…С помощью Божией конец для нас был славный. Гусары, рубившись на месте минут семь, хотя и понесли значительную потерю … заставили, однако, стойкого врага показать нам тыл. Английская кавалерия, повернув назад, скрылась за свою пехоту. Бросившихся за ними гусар я признал необходимым остановить, сочтя этот момент самым удобным для возвращения. Тут же под самым сильным огнем с неприятельской батареи от Кадыкиоя сколько возможно было я построил их и в порядке, в глазах нашего отряда, спустился с горы на место, которое следовало занять кавалерии, построил вновь в две линии, заняв всю поперечную часть долины, указал места артиллерии и велел снять орудия с передков». {697} 697 О сражении под Балаклавой. Записка генерал-лейтенанта Ив. Ив. Рыжова//Русский вестник. Том 86. СПб., 1870 г. С.466–467.

Что ж, даже если мы сделаем вид, что поверили генералу, то те, кто был в этот день у Балаклавы, не слишком страдали оптимизмом. Липранди, от греха подальше, ни словом не обмолвился о результатах атаки кавалерии и вообще о ее случае. Иначе ему пришлось бы думать, на что списать потерю почти двух сотен людей и лошадей, испортив общую неплохую в целом картину боевого дня. Не думаю, что он хотел ее скрыть, просто по сравнению с уже достигнутым успехом значение действий кавалерии было не таким большим. Ничего выдающегося не было совершено. Хотя Рыжов допустил целую связку ошибок, ни одна из них не носила и не могла носить характер роковой. Ну и, конечно, Липранди не хотел стать жертвой обвинений Рыжова в отказе о выделении сопровождающего офицера штаба.

Правда участники этого кавалерийского противостояния считали иначе, в их воспоминаниях часто скользила обида от непризнания самого факта боя: «В реляции этого дня, не знаю почему, ничего не было сказано об этой замечательной атаке; а она, по всей справедливости, должна занять почетное место не только в истории нашего полка, но и вообще в истории русской кавалерии». {698} 698 Арбузов Е.Ф. Воспоминания о кампании на Крымском полуострове в 1854 и 1855 годах//Военный сборник. №4. СПб., 1874 г. С. 389–410.

Их можно понять, выйдя из ожесточенной схватки, они желали стимулирования своей храбрости.

У самого Рыжова по этому поводу было свое мнение, и я боюсь его даже оспаривать: «Я прослужил сорок два года, сделал десять кампаний, был во многих великих, как, например, Кульм, Лейпциг, Париж и других сражениях, но никогда не видал кавалерийской атаки, в которой обе стороны, в равном ожесточении, стойкости и, можно сказать, упорстве рубились на месте такое продолжительное время, да и в военной истории кавалерийских атак немного встретишь таких примеров… Атака эта самыми недоброжелательными для нас людьми не может быть названа иначе как самою смелою, решительною, образцового и в своё время займет местечко в истории кавалерийских дел». {699} 699 О сражении под Балаклавой (записка генерал-лейтенанта Рыжова)//Н.Ф. Дубровин. Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя. Выпуск IV. СПб., 1872 г. С.78.

Оставим в покое послужной список генерала. Скорее, он тоже искал свое «местечко» в истории. Точно так же нет смысла разбирать схватку, в которой в конечно итоге все перемешалось и больше подчинялось законам драки чем боя. Гораздо интереснее понять, у кого было больше возможности выйти из этой кутерьмы победителями.

А сейчас, уважаемый читатель, я скажу то, что пришло мне в голову, едва получилось познакомиться с воспоминаниями, как русских, так и английских участников этого кавалерийского боя. Увы, но у кавалеристов Рыжова в те несколько минут, когда противники сошлись и пустили в ход сабли, не было шансов победить своих британских оппонентов. Как бы они этого не хотели, какие бы они подвиги не совершали, с какой бы отвагой не кидались в схватку. Беда в том, что русские кавалеристы совершенно не умели фехтовать, то есть их уровень владения штатным холодным оружием был примитивен, а если уж точно, то его не было совсем. Их этому просто не учили: «…фехтованию на саблях и палашах полагалось обучать только нижних чинов гвардейской кавалерии». {700} 700 Зайончковский А.М. Восточная война 1853–1856. Том I. СПб., 2002 г. С.598.

Британцы сразу заметили характерную для необученных солдат привычку русских к прямолинейным действиям. {701} 701 Baker, Valentine. The British cavalry. Longman, London. 1858. P. 61–62. Гусары орудовали саблями не как средством нападения и защиты, а как топорами. Удар сверху вниз следовал за ударом, в каждый из них вкладывалась вся сила, не задумываясь, что при фехтовании это может сыграть смертельную роль для самого нападающего. Ни о каких батманах, перехватах, переводах речи не шло — исключительно ставка на мускульную силу. Гусары даже не пытались нанести уколы противникам, о защите вообще речи не было.

Больше всего досталось тем, кто был впереди. Скарлету промяли шлем. Эллиоту пришлось получить 14 ударов по голове, но ни один из них не был смертельным. В конце концов, он не выдержал, потерял сознание и свалился с лошади, что, возможно, и спасло ему жизнь. Бревет-майору Серых Кларку неизвестный русский гусар снес с головы тяжелую медвежью шапку, попутно ранив ее хозяина. {702} 702 http://crimeanwar.info/2012/05/26/british-general-george-calvert-clarke/

По единодушному мнению участников, уже через секунды после начала схватка походила на драку двух мясников, размахивающих своими топорами. {703} 703 Хибберт, Кристофер. Крымская кампания 1854–1855 гг. Трагедия лорда Раглана. М., 2004 г. С. 163–164.

«— Как ты умудрился получить такой удар? — спросил как-то сержант одного из своих подчиненных, у которого на голове красовалась глубокая рана.

— Я успел нанести этому проклятому дурню пять уколов в корпус, а он совсем не защищался, а потом ударил меня сверху по голове, — неохотно ответил солдат». {704} 704 Хибберт, Кристофер. Крымская кампания 1854–1855 гг. Трагедия лорда Раглана. М., 2004 г. С. 163–164.