Валерий Шамбаров - Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой

Возмущались и многие офицеры — как же можно бросать без боя большой город? Андраник предлагал драться. В отчаянии сорвал с себя и бросил на пол недавно полученный Георгиевский крест, заявил, что не желает больше числиться в русской армии (впрочем, позже остыл, продолжал так же самоотверженно командовать дружиной). Предлагалось сесть в осаду в Ване, продовольствия хватило бы надолго. Но в городе не было боеприпасов. Расстреляешь патроны и снаряды, и что делать в окружении? А с другой стороны, бригады Трухина и Николаева прикрывали восточный фланг Кавказской армии. Застрянь они в Ване, и во фронте возникала дыра. Турки беспрепятственно хлынули бы в еще не вырезанные Баязетскую, Диадинскую долины, а оттуда в Алашкертскую, в тыл отходящим войскам Огановского.

Закаспийская и 2-я Забайкальская бригады получили жестокий, но единственно возможный приказ — оставить Ван и отступать к Баязету. При этом требовалось как можно скорее проскочить Бегри-калинское ущелье, последний путь на север, еще не перехваченный врагом. С русскими уходило все христианское население. Хорунжий Елисеев вспоминал: «Выйдя из города, мы поняли, что на фронте произошло что-то страшное, так как, насколько хватало глаз по дороге на север и по сторонам, все усеяно армянскими беженцами, сплошь идущими пешком, с узлами на плечах, редко на арбах, на буйволах, на коровах верхом… И каких только ужасов, каких сцен, каких всевозможных трагедий, слез, плача, горестных рыданий мы не повидали тогда там!.. Беженцы все шли и шли, не останавливаясь и ночью, к русской спасительной границе».

Между тем, основные силы 4-го Кавказского корпуса не удержались в Дутахе, откатывались на перевал Клыч-Гядук. Тут на дорогах творилось то же самое. Очевидец событий Н. Г. Корсун (впоследствии советский генерал) писал: «Части… смешались с массой армянских беженцев, направляющихся беспорядочными толпами с громадными стадами скота, повозками, женщинами и детьми. В панике отступая, эти беженцы, никем не направляемые и подгоняемые звуками выстрелов, повторяющихся в горах многократным эхом, вклинивались в войска и вносили в их ряды невероятный хаос. Часто пехота и конница попросту обращались в прикрытие этих кричащих и плачущих людей, опасавшихся наскока курдов, которые вырезали и насиловали оставшихся и кастрировали русских пленных».

Да, наши казаки и солдаты как раз и стали таким прикрытием, спасавшим массы мирных жителей. Себя не щадили, сдерживали врага отчаянными боями. В этих схватках в батальонах 4-й пластунской бригады Мудрого уцелело по 200 казаков — пятая часть. Турки и курды шли следом, безжалостно уничтожая и армян, и русских, попавших к ним в руки. Старались ворваться в колонны беженцев и отколоть от них толпы, чтобы ограбить и перебить. Им удалось окружить большую партию жителей Вана. Оказавшиеся поблизости русские части и 2-я армянская дружина спасли людей самоотверженной атакой. Но участь тех, кто отстал от войск, была жуткой.

Закаспийские и забайкальские казаки с обозами беженцев все же успели раньше противника пройти Бегри-калинское ущелье. Разъезд хорунжего Елисеева послали назад, понаблюдать за врагом. Он описывал: «С высоких скалистых берегов глубокого ущелья, насколько хватал глаз на юг и на север, по нему частыми пятнами лежали трупы людей. Разъезд спустился вниз. Картина еще более страшная, чем представлялось сверху. Женщины и дети одиночно и маленькими группами, видимо, семьями, устлали весь путь по ущелью. Изредка попадались мужчины-армяне у своих арб, без буйволов и разграбленных. Все взрослые — с перерезанными горлами, дети убиты в голову острыми молотками… Молодые армянки изнасилованы и застыли, умерли в позорных позах с разведенными ногами и скрюченными коленями, с оголенными от юбок телами до самого пояса… Насилуя женщину, всякий курд, видимо, одновременно перерезал своей жертве горло. Картина была страшная и стыдная. В ущелье было тихо-тихо. Молчали и казаки…»

А турецкое правительство после взятия Мелязгерта не постеснялось опубликовать заявление о зверствах… ну конечно же, русских. «Наши войска нашли отнятые нами города в ужаснейшем состоянии. Эти города буквально превращены русскими в пустыни. В Баш-кале число оставшихся в живых ограничивается тремя старыми женщинами… В Мелязгерте найдено множество трупов детей и местных жителей, которые были убиты русскими войсками». Что ж, преступления названы настоящие. Ведь Баш-кале Джевдет-бей вырезал еще весной. А Мелязгерт майское наступление русских избавило от резни. Теперь турки наверстали упущенное. Всех христиан, которые по той или иной причине замешкались или не сумели бежать, немедленно предали смерти. То же самое произошло в Ване. В припадке дикой ненависти терзали нетранспортабельных стариков и больных, рушили дома, убивали даже собак и кошек. С нашими воинами ушло 200 тыс. человек. Но сплошной поток людей и повозок растворил в себе малочисленные русские подразделения, перемешал части, тащил их за собой, и они не смогли организовать оборону на перевале Клыч-Гядук, 2 августа потекли в Алашкертскую долину…

Восставший Сасун оказался далеко за линией фронта. Это подорвало дух армян — спасение казалось таким близким, и вдруг надежды рассеялись. Осаждающие отряды под руководством Кямиль-эфенди некоторое время осторожничали, атак не предпринимали. В горных таборах кончились продукты, люди голодали. Скопились под открытым небом, под дождями. Росло число больных. Наконец, иссякли патроны. Тут-то Кямиль-эфенди поднял свои банды на штурм. 2 августа они ворвались в лагеря. Несколько тысяч армян разбежалось по лесам. У большинства не было сил, укрывались поблизости. Многие спрятались в большом овраге, когда их нашли, резали 2 часа. К «оврагу смерти» стали приводить остальных пойманных. Заполнили его мертвыми телами и велели обреченным копать ямы рядом. Непрерывная бойня длилась трое суток…

А наступающие турецкие войска продвинулись на 150 км, вслед за русскими и беженцами перехлестнули через перевал Клыч-Гядук в Алашкертскую долину. Захватили Палантекен, Каракилису, Зейдекан, подошли к Алашкерту, Диадину. Но окружить и уничтожить разъединенные отряды 4-го корпуса так и не смогли. Группа Огановского пятилась к русской границе, к Ахтинскому перевалу. Соединения Назарбекова и Шарпантье кружными дорогами выбрались с восточной стороны и очутились перед турками у Диадина. Бригады Николаева и Трухина остановились у Бегри-калы и перекрыли врагу путь на Баязет.

Между тем, Юденич уже предпринимал экстренные меры, чтобы спасти положение. На Эрзерумском направлении он приказал наращивать укрепления, а часть войск отсюда снял. Возле городка Даяр собирал 30 батальонов пехоты и 24 казачьих сотен при 36 орудиях. Командира Юденич выбрал одного из лучших — начальника 1-й Кавказской казачьей дивизии Баратова. Он всегда любил действовать дерзко и стремительно, именно это и требовалось. А Огановскому командующий приказал остановиться и атаковать — невзирая ни на что, хотя бы и растрепанными войсками. Всеми, что есть.