Валерий Шамбаров - Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой

Начался трагический исход Сербии. Под осенними дождями, увязая в грязи разбитых дорог, с войсками двинулось гражданское население, крестьяне, чиновники, домохозяйки, школьники. Участник событий писал: «Сейчас, когда неприятель наступает со всех сторон, бегство происходит днем и ночью, на лошадях, по железным дорогам, пешком. Многочисленные беженцы не имеют кровли над головой, никто не получает даже краюхи хлеба. Детишки, полуголые и босые, пропадают в холодные ночи. Все трактиры и погреба переполнены». Премьер-министр Пашич распорядился освободить всех заключенных — под честное слово, что они будут помогать на дорогах, подбирать ослабевших и умирающих.

Но планы Путника об организации обороны сразу же нарушились. Остатки войск перемешались с беженцами в единую полумиллионную массу. Управление было полностью утеряно, оставалось только направление движения. В этой массе шагал старый король Петр Карагеоргиевич с посохом в руке, в крестьянских лаптях-опанках и солдатской шинели. Несли на носилках больного Путника. Сербов бомбили и обстреливали вражеские самолеты. Люди умирали от тифа и простуды, питались чем попало — отпиливали куски мяса от трупов павших лошадей, от сдохшей без корма скотины, выискивали остатки зерна в брошенных домах. Обессилевшие впадали в прострацию, ложились на землю и ждали смерти. Кто-то в отчаянии бросался в последние схватки и погибал.

Немцев и болгар сдерживало не сопротивление армии, а та же непролазная грязь и сплошные пробки на дорогах. Они оказались не в состоянии как-то маневрировать и кого-то окружать, все дороги были забиты потоками людей, десятками тысяч движущихся и брошенных телег. Поэтому враги просто шли следом и добивали отстающих. Особыми зверствами отличались немцы Макензена, они методически истребляли всех, кто попадался на пути, без различия пола и возраста. Нередко вместо расстрела били в животы штыками и бросали умирать в мучениях. Болгары вели себя более гуманно, гражданских не трогали. Впрочем, часто это тоже означало, что их всего лишь оставляют умирать.

Германский корреспондент восторженно описывал: «Кровь эрцгерцога Франца-Фердинанда, мученически погибшего, будет смыта потоками сербской крови. Мы присутствуем при торжественном акте исторического возмездия… в канавах, вдоль дорог и на пустырях — всюду мы видим трупы, распростертые на земле в одеждах крестьян или солдат. Здесь же лежат скорченные фигуры женщин и детей. Были ли они убиты или сами погибли от голода и тифа? Наверное, они лежат здесь не первый день, так как их лица уже обезображены укусами диких хищников, а глаза давно выклеваны воронами…»

Россия еще сама не оправилась от отступлений, но и она предпринимала усилия, чтобы спасти Сербию. Алексеев составил смелый план. На базе 7-й армии, охранявшей Черноморское побережье, создавалась Армия особого назначения. Ее командующим был назначен Щербачев. Предусматривалось, что англичане и французы нанесут удар из Салоник, освобождая Сербию, а армия Щербачева с севера, через Румынию, вторгнется в Болгарию. Потом обе группировки повернут на Венгрию. Тем самым они оттянут на себя неприятельские силы, и Италия сможет развивать наступление на Вену.

Но план так и остался на бумаге. В сложившейся обстановке Румыния выступать на стороне Антанты или пропускать через свою территорию русские войска не собиралась. А у союзников уже возобладали совсем другие настроения. Ведь Сербия перекрывала пути по Дунаю и железные дороги, ведущие из Австро-Венгрии в Турцию. Сейчас они открылись. Из Германии и Австрии отправлялись снаряды для молчащих батарей на Галлиполийском полуострове. Вскоре турки могли перепахать огнем плацдармы и уничтожить десанты. В Лондоне запаниковали и приняли решение эвакуировать их. Мало того, рассуждали — если забрать оттуда десанты, у турок высвободятся крупные силы, их могут бросить на Суэц. Поэтому требовали снять союзные дивизии и из Салоник, отправить их для защиты собственных владений.

Алексеев и российский МИД протестовали против эвакуации. Доказывали, что балканские страны втянутся в орбиту Германии, а турки направят освободившиеся войска в первую очередь на Кавказ. Но с Россией после ее поражений перестали считаться. 5 декабря в Шантильи открылась вторая межсоюзническая конференция. Жоффр на ней откровенно хамил, а генералу Жилинскому, начавшему излагать русские предложения, грубо заткнул рот: «Об австрийцах поговорим, когда вы будете в Берлине». Конференция прошла впустую. А потом англичане организовали еще одну конференцию, в Кале. Русских туда вообще не пригласили и приняли британский план — вывести войска с Балкан.

На этот раз с протестом выступил сам царь, послал личную телеграмму британскому премьеру Асквиту, и тот пошел на попятную. Ответил, что для восстановления «добрых чувств между союзниками» решено пойти на компромисс, плацдармы на Галлиполи эвакуировать, а в Салониках оставить. На самом деле, Асквит дипломатично слукавил. Сыграли роль отнюдь не «добрые чувства», а доводы английских моряков. Они объявили, что эвакуировать такое количество войск слишком сложно и опасно. Заберешь часть, а турки навалятся на оставшихся и сбросят в море. Другое дело, если с Галлиполи перевозить в Салоники. Суда смогут быстро оборачиваться туда и обратно, корабли прикрытия будут все время рядом.

А пока разыгрывались эти игры, бедствие сербов усугублялось. Толпы солдат и беженцев брели по перевалам Черногории и Албании. Бросали последнее имущество, повозки, сталкивали пушки в пропасти. В горах стояли морозы, бушевали снегопады, и враги поберегли свои войска, остановили преследование. Но отступающим и без того было худо. Тысячами замерзали, погибали под снежными заносами, падали от голода. Местные жители не пускали их даже обогреться, опасаясь тифа. Поддерживали себя только надеждой: как-нибудь дойти до заветной Адриатики, а там спасение… Поодиночке и группами добирались в Скутари (Шкодер), Бар. Но продовольствия, которое должны были завезти союзники, тут не оказалось. И никакой другой помощи сербы на побережье не получили. Очевидец писал: «Скутари и весь албанский берег — обширный госпиталь, где умирали тысячи, истощившие себя отступлением. Улицы Скутари завалены трупами, немецкие аэропланы бросают бомбы на этих несчастных, а у них нет даже сил, чтобы поднять винтовку.»

История в общем-то получалась довольно грязной. В Бриндизи стояли итальянские пароходы, нагруженные всем необходимым, но в море не выходили. В Триесте и Катарро располагался австрийский флот, германские подводные лодки, и Италия требовала, чтобы ей выделили военные корабли для прикрытия транспортов. О том, что у нее самой имеется многочисленный флот, она «забыла», своими кораблями рисковать не желала. По соседству, на Мальте, стояла британская эскадра. Но англичане торговались — они готовы дать корабли, а за это сербские войска пусть отправят оборонять Суэцкий канал. А куда девать гражданских беженцев, было совсем неясно. Принимать их не хотел никто, их же надо кормить, лечить. Велись долгие и утомительные переговоры, а люди, скопившиеся под открытым небом на берегу Адриатики, продолжали умирать.