Валерий Шамбаров - Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой

В августе-сентябре из Архангельска прибыли 2-я Особая бригада Дитерихса (впоследствии командовал армиями у Колчака, возглавлял Белое Движение на Дальнем Востоке), 3-я Марушевского (в гражданскую стал главнокомандующим Северной белой армией в Архангельске) и 4-я Леонтьева. Численность русского экспедиционного корпуса достигла 44 тыс. штыков, он подчинялся русскому представителю во Франции генералу Палицыну, а в оперативном отношении французам. Должны были прислать еще 2 бригады.

Но французы даже питание «чудо-богатырей», сражавшихся в их армии за их землю мелочно принялись высчитывать… за счет России. Выручил генерал Игнатьев, через него шли деньги для оплаты поставок вооружения. Палицын докладывал императору об Игнатьеве: «Без него и я, и подчиненные мне во Франции войска давно умерли бы с голоду». Менялось и отношение к русским. Бригады Дитерихса и Леонтьева Жоффр совершенно неожиданно отправил на Салоникский фронт. Наша Ставка возмутилась — когда союзники выклянчивали войска, подразумевалось, что они позарез нужны поддержать Францию. Но критический момент на Западе миновал, немцев тут осталось гораздо меньше. Зато озадачились: русские побеждают на своем фронте, глядишь, еще и сочтут себя спасителями Франции. Когда 4 бригады уже оказались за морем, объявили, что они на этом театре не нужны. Дальнейшую отправку наших солдат к союзникам Алексеев прекратил.

Штаб Кавказской армии перебазировался в Эрзерум, здесь разместились и тылы, склады. Была назначена гражданская администрация, пыталась налаживать жизнь мирного населения. Но это было сложно. Русские заняли именно те районы, по которым особенно сильно прокатился геноцид. В Эрзеруме из 25 тыс. армян уцелело около 200, в Трапезунде из 18,5 тыс. — 459 (перешедших в ислам). На улицах и в окрестностях вырезанного Битлиса так и лежали груды костей. Деревни вокруг были опустошены. На каждом шагу солдаты и офицеры натыкались на кошмарные находки. Возле Муша обнаружили множество обгоревших сараев, набитых скелетами. Полковник-сапер писал: «Большинство черепов было в платках, повязанных, как повязывают обыкновенно армянки. Вы представляете себе голый череп, улыбающийся голым оскалом зубов и в платке?»

Находили и живых, но и это порой было жутко. У Вартениса разъезд казаков увидел четверых детей, исхудавших и голых. Они сидели у разложившегося трупа лошади, вырывали клочья гнили и жадно ели. Дети совсем одичали, заметив людей, трое убежали, найти их не смогли. А девочка лет десяти продолжала еду, ее взяли и привезли в полк. В Дзегхазе среди развалин нашли мальчика, умирающего от голода — он 3 месяца прожил один среди мертвых. Таким же образом спаслась армянка Анаит Баграмян с братом, она вспоминала: «Солдаты посадили нас на свои седла, наделили хлебом и сахаром. Наконец мы увидели веселые лица и услышали живой смех. Первые русские слова, которые я узнала, были «хлеб» и «брат»… Сколько света пролили они в наши детские души!..» До войны население Эрзерумского, Ванского и Битлисского вилайетов составляло 580 тыс. человек. Из них осталось 12 тыс., остальные погибли или бежали.

Но и положение Турции ухудшалось. Гуляли эпидемии, продукты бешено дорожали. Армия еще была внушительной, но восполнить потери становилось все труднее. Мобилизовывали уже 50-летних, на тыловые работы брали мужчин 55–60 лет. Начали формировать полки из пленных мусульман, попавших в германские лагеря: тунисцев, марокканцев, алжирцев. Но они были слишком ненадежными. А собственных молодых мужчин и юношей сами же иттихадисты развратили, привлекая в отряды милиции, добровольцев для резни. Они вошли во вкус грабить, насильничать, и идти на фронт абсолютно не желали. Превращались в обычных разбойников, грабили и насиловали уже соплеменников. По дорогам стало ни пройти ни проехать. Банды подпитывались дезертирами, их количество росло.

Младотурки рассчитывали, что казна обогатится собственностью христиан — не тут-то было. Львиную долю богатств разграбили на местах, дома и сады погибли в погромах. Искали, можно ли еще что-нибудь получить? В начале войны, когда поползли слухи о резне, многие состоятельные армяне застраховали свою жизнь и имущество за границей. Талаат без смущения обратился к послу США, просил добиться выплат от американских страховых компаний: «Так как армяне почти все теперь уже умерли, не оставив наследников, то, следовательно, их деньги приходится получить турецкому правительству, оно должно ими воспользоваться. Можете вы мне оказать эту услугу?» Конечно, услугу ему не оказали. Американцы и сами не прочь были поживиться за счет умерших.

А теми богатствами, которые удалось награбить, приходилось расплачиваться с союзниками. В 1916 г. в германский Рейхсбанк передали конфискованные деньги и ценности на 100 млн. золотых марок. Немецкие финансисты ничуть не брезговали подобными операциями задолго до зубных коронок Освенцима. Впрочем, задолго до нацистов начались и опыты над людьми. Попечитель здравоохранения Трапезунда Али Сахиб испытывал на женщинах и детях какие-то «новые лекарства». Какие — неизвестно, все его подопытные погибли. А зимой 1915/16 гг. по распоряжению главного врача 3-й армии Тевфика Салима профессор Хамди Сауд-бей и его помощники развернули в городской больнице Эрзинджана испытания противотифозной вакцины. Армянам для «прививок» впрыскивали кровь больных тифом. С медицинской точки зрения методика была безграмотной, кровь вводили без должной инактивации, люди заражались и умирали.

Правительство иттихадистов упорно старалось завершить геноцид. Сперва в армии сохранили ценных специалистов — оружейников, кузнецов, сапожников, портных. По новым распоряжениям их всех удушили. В декабре-январе пошла переписка с руководством Багдадской железной дороги. Талаат требовал избавиться от армян, занятых на строительстве, германские подрядчики возражали, что они останутся без рабочих рук. Сошлись на том, чтобы оставить мужчин до окончания работ, а их жен и детей немедленно выслать.

Но сотни тысяч депортированных в концлагерях были еще живы. И выжить им помогали мусульмане. Многие арабы и турки подкармливали несчастных. Каймакам (уездный начальник) Рас-ул-Айна Юсуф Зия-бей сочувствовал им. По возможности, обеспечивал снабжение, разрешал помогать иностранным благотворителям. Губернатор Алеппо Сами-бей симпатий к армянам не питал, но резня была ему противна. Он не мешал сосланным собирать подаяние, отходы на свалках, их никто не охранял — если сумеешь сбежать, пожалуйста. А губернатор Дейр-эз-Зора араб Али Сауд-бей вообще вынашивал радужные мечты, что изгнанники окультурят его гиблую провинцию, превратят пустыни в цветущий край. Для их размещения выбирал места получше, выделял еду, одежду.