Валерий Шамбаров - Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой

Он добился своего, Германия пообещала ему «исправление восточной границы, которое даст Турции возможность соприкосновения с мусульманскими элементами в России». При этом посол поощрял Энвера: «Отдавая вам Кавказ, мы хотим открыть дорогу на Туран». Кроме того, Германия предоставила туркам заем в 100 млн. франков золотом. А тут и корабли Сушона пожаловали. Энвер на заседании правительства с улыбкой объявил: «У нас родился сын» — имея в виду приход «Гебена». По международным законам, нейтральное государство обязано интернировать корабли воюющей страны, оказавшиеся в его порту. Но с немцами договорились о фиктивной сделке, Турция как бы «купила» крейсера.

Россия все еще пыталась удержать Порту от войны. Министр иностранных дел Сазонов обратился к Англии и Франции с предложениями. Сделать совместное заявление, что нападение Турции на одну из трех держав будет означать войну против всех, потребовать от нее отмены мобилизации, а нейтралитет оплатить, отдать ей после заключения мира все германские концессии и предприятия на ее территории. Но заявления уже не играли роли. 15 августа «Гебен» и «Бреслау» подняли турецкие флаги, немецких матросов нарядили в фески, а Сушон стал командующим османским флотом. Британской морской и французской полицейской миссиям пришлось уезжать восвояси, на их место прибыли офицеры из Германии.

Особо стоит остановиться на судьбах иностранцев, которых война застала на чужбине. Русских среди них было очень много. Жили они не бедно, провести за границей отпуск было обычным делом. Те, кто побогаче, любили оттянуться во Франции. В Германию приезжали отдохнуть на недорогих курортах, в горных пансионатах, подлечиться на водах и в знаменитых немецких клиниках. Ехали на экскурсии по «стране Гете», поступать на учебу в германские университеты. В Пруссию летом, как обычно, хлынули десятки тысяч сезонников из Русской Польши, Литвы, Белоруссии. А политический кризис развивался стремительно — еще 23 июля все было мирно и спокойно, а уже через неделю Европа была перечеркнута фронтами…

В Англии и Франции подданных враждебных держав сразу интернировали. А сотни русских в патриотическом порыве ринулись в посольство в Париже — раз уж не получалось быстро вернуться на родину, они желали сражаться в рядах французской армии. Такая договоренность была достигнута. Но французы зачислили русских в Иностранный легион. Это была особая часть, проявлявшая чудеса храбрости. Однако она формировалась из всякого сброда, а высокие боевые качества достигались крутым мордобоем. Когда с русскими интеллигентами стали обращаться таким же образом, они возмутились и отлупили своих сержантов. А французы церемониться не стали, арестовали «бунтовщиков» и по законам военного времени расстреляли. Да так быстро, что дипломаты даже не успели вмешаться.

В Австро-Венгрии русских отправляли в лагеря. Исключение делали только для большевиков и прочих экстремистов, Ленина и Троцкого взяли под опеку политики, высокие полицейские чины. Со всеми удобствами отправили за границу — а то как бы возбужденные граждане не наделали беды столь полезным людям.

В Германии в одном лишь Берлине оказалось 50 тыс. русских. Еще до объявления войны у них вдруг перестали принимать рубли, и многим стало не на что уехать. Больных, даже послеоперационных, начали выкидывать из клиник на улицу. А потом по гостиницам прокатились аресты. На улицах пошла истерия, озверевшие толпы ловили «русских шпионов», избивали и убивали. Кого-то успевала спасти полиция, собирала помятых мужчин и истерзанных дам. Для русских не хватало тюрем, их свозили в воинские части. Мужчин призывного возраста объявляли не интернированными, а вообще военнопленными. Били, глумились. Свидетель рассказывал, что в казармах драгунского полка под Берлином офицеры «обыскивали только женщин, и притом наиболее молодых». Женщин — потому что их ощупывали, заставляли раздеваться донага. Один из русских пытался защитить свою дочь, дал пощечину лейтенанту, «обыскивавшему» ее. «Несчастного отца командир полка приказал схватить, и тут же, на глазах русских пассажиров его расстреляли».

Восточноевропейский театр войны

При посредничестве нейтральных стран женщинам, детям и людям в возрасте все же позволили выехать. В их числе был знаменитый режиссер Станиславский, он вспоминал, как это происходило. Массу людей, измученных и голодных, гоняли с поезда на поезд, высаживали на станциях. Лупили, подгоняли пинками. Конвоиры, сопровождающие их до границы Швейцарии, не уставали издеваться. Солдаты сопровождали дам в туалет, запрещая закрывать за собой дверь. Офицеры и здесь развлекались «обысками» женщин и девочек, бесцеремонно разглядывали их голых, сгорающих от стыда. Когда велели обнажиться жене Станиславского актрисе Лилиной, она медлила исполнять приказ, и ей разбили лицо рукояткой револьвера. С ними ехала старушка-баронесса, и офицерам очень понравилось хлестать ее по щекам. Она кричала: «Что вы делаете? Я же приехала к вам лечиться, а вы меня избиваете…»

Так обращались с «культурной публикой», ее выпускали за границу, и соблюдалась видимость «порядка» (обыскать подозреваемых — разве не законное требование?) С массами батраков в Пруссии условности были отброшены. Их подчистую ограбили, мужчин зачислили в пленные. Симпатичных батрачек без каких-либо «обысков» просто перенасиловали. Женщин отправили на работу в те же прусские поместья, но уже без оплаты, на рабских условиях. Если кто-то пробовал протестовать и требовать отправки в Россию, расстреливали на месте.

В России некоторые антигерманские эксцессы тоже имели место — возбужденная толпа погромила особняк немецкого посольства, откуда уже выехал весь персонал. Но подобные взрывы эмоций были стихийными, пресекались полицией. В нашей стране находилось 170 тыс. германских и 120 тыс. австрийских подданных — ни убийств, ни арестов не было. Россия стала единственной воюющей державой, где гражданам враждебных государств позволили свободно уехать. Руководство и сотрудники многих фирм покинули страну заранее, знали, что скоро будет война. А кое-кто позаботился сменить гражданство и преспокойно остался в России.

В Германии царило праздничное настроение — победить предстояло быстро и легко. Пресса взахлеб писала о «войне до осеннего листопада», повторяла выражение кронпринца Вильгельма «frischfrolich Krieg» — освежающая веселая война. Против Франции разворачивались 7 армий. 1-я, 2-я и 3-я (700 тыс. человек) готовились к вторжению через Бельгию, центральная группировка, 4-я и 5-я армии (400 тыс.), должна была поддержать их ударом через Арденны, а на левом фланге 6-й и 7-й армиям (320 тыс.) предписывалось лишь удерживать перед собой французов, чтобы не перебрасывали сил против основной группировки.