Валерий Шамбаров - Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой

Тем не менее, окружать всю 2-ю армию сочли слишком рискованным. Наметили задачу поскромнее. Оттеснить фланговые русские корпуса от Уздау и Бишофсбурга, а окружать лишь центральную группировку. Хотя и это было непросто — требовалось восстановить оборону в центре. Что толку предпринимать фланговые маневры, если корпус Мартоса разорвет германский фронт надвое? Отступающему корпусу Шольца приказали занять позиции у села Мюлен, на усиление ему направили 2,5 дивизии. Но на эти позиции наскочили не части Мартоса, а догоняющая их 2-я дивизия 23-го корпуса. Ее начальник генерал Мингин не подозревал, что противник вшестеро превосходит его, атаковал с ходу. Одна из бригад даже добилась успеха, вклинилась в германскую оборону, но вторая, Эстляндский и Ревельский полки, была разбита и бежала.

Мартос узнал, что левее идет бой, повернул на Мюлен свой 15-й корпус. Присоединил остатки дивизии Мингина, послал записку к правому соседу, в 13-й корпус Клюева, просил помочь. Тот откликнулся, выделил два полка. Мартос доложил Самсонову, что обозначилась крупная германская группировка, просил направить к нему весь 13-й корпус. Однако командование фронта опять внесло путаницу. Оно обратило внимание на разброс корпусов 2-й армии, приказало собрать их вместе. Дальше всех вырвался 13-й — а значит, требовалось ориентироваться на него. Жилинский издал директиву, пусть 15-й корпус слева и 6-й справа подтягиваются к 13-му. Поэтому Самсонов в просьбе Мартоса отказал. Слепо и дисциплинированно повторил директиву Жилинского — не Клюев должен идти к Мартосу, а наоборот, Мартос и Благовещенский должны идти к Клюеву.

Непонятная ситуация в Пруссии обеспокоила и Ставку. Великий князь Николай Николаевич сам приехал в штаб Северо-Западного фронта и приказал нацелить 1-ю армию, чтобы она установила связь со 2-й. Но Жилинский его распоряжений не выполнил. Он остался при своем мнении — немцы укрылись в Кенигсберге. Ренненкампф к этому моменту занял Инстербург (ныне Черняховск) и вышел к Балтийскому морю в 50 км от Кенигсберга, и штаб фронта подтвердил ему задачу, начать осаду столицы Пруссии.

А 6-й корпус Благовещенского получил приказ идти на соединение с 13-м. 26 августа он выступил из Бишофсбурга на запад двумя колоннами. Впереди дивизия Рихтера, за ней — Комарова. Но Комарову вдруг сообщили: сзади, с северо-востока, надвигается скопление противника. Он счел — это те самые немцы, которые бегут от 1-й армии и которых надо перехватить. Развернул дивизию и повел навстречу. Но это выходил для флангового удара корпус Макензена. У села Гросс-Бессау завязался жестокий бой. На дивизию Комарова навалились две германских. Он послал просьбу о помощи к дивизии Рихтера. Она уже ушла на 14 км. Получив известие о сражении, немедленно повернулась, форсированным маршем зашагала на выручку и… столкнулась с еще одним германским корпусом, фон Белова. Он двигался на русских параллельно с Макензеном.

Обе наших дивизии понесли большие потери, стали отступать. Неприятеля все-таки притормозили. У станции Ротфлис занял оборону резервный отряд генерала Нечволодова из 2 полков, 7 сотен казаков и дивизиона 152-мм мортир, встретивших врага губительным огнем. По калибру артиллерии немцы сочли, что против них стоит весь корпус и не решились лезть напролом. Но командир корпуса Благовещенский повел себя совершенно беспомощно, остановить войска не сумел, они протекли через Бишофсбург и отступали дальше. А ночью поползли слухи о германской погоне, от случайных выстрелов поднялась паника. Солдаты беспорядочными толпами хлынули к границе. Утром 27 августа немецкие самолеты обнаружили, что 6-го корпуса на месте нет, в русском правом фланге образовалась дыра. В нее стали вливаться соединения Макензена и фон Белова.

А на левом фланге этим же утром генерал Франсуа атаковал Уздау. В городке находились командир 1-й стрелковой бригады Савицкий и полковник генштаба Крымов. Они организовали оказавшиеся под рукой части и встретили противника достойно. Гумбиннен немцев еще ничему не научил. Маршировали сплошными шеренгами, в ногу, останавливались для ружейных залпов — первая шеренга с колена, вторая стоя. Русские пулеметы, винтовки, шрапнель, косили их, как траву. Потом Петровский и Нейшлотский полки ударили в штыки, и враг обратился в бегство. Удирали в таком ужасе, что один из своих батальонов Франсуа нашел лишь на следующий день, за 45 км от поля боя… Но командир 1-го корпуса Артамонов струсил, переполошился и приказал отступать к Зольдау. А в докладе Самсонову солгал: «Все атаки отбиты, держусь, как скала. Выполню задачу до конца». Франсуа после полученной взбучки не верил, что ему отдали город за здорово живешь. Ждал какого-то подвоха, запретил двигаться вперед, велел окапываться.

Тем временем Мартос вел сражение под Мюленом. У Шольца было в 1,5 раза больше сил, но русские выигрывали. Прорвали укрепления, опрокинули противостоящие части и взяли Мюлен. Германское командование срочно перебросило дивизию с другого участка — бегом, бросив для скорости ранцы, и контратакой кое-как выправило положение. Попробовало обойти с фланга. Его прикрывали два полка 23-й дивизии, Либавский и Кексгольмский, но они сражались так героически, что Гинденбург пришел к выводу — на этом направлении у русских больше корпуса.

А штаб Самсонова находился в Найденбурге и реальной обстановки не представлял. Со всех сторон сыпались тревожные донесения, но на них не реагировали, рассылали прежние приказы — наступать. Наконец, в Найденбург пришли солдаты разбитых Эстляндского и Ревельского полков, рассказали, что творится под Мюленом. От случайных кавалеристов узнали, что Артамонов сдал Уздау. Только тогда Самсонов отдал приказ 13-му корпусу идти на помощь к Мартосу. А на Артамонова разгневался за вранье, отстранил от командования и назначил вместо него генерала Душкевича. Но Душкевич был на передовой, руководство принял инспектор артиллерии Масальский. Так что в левофланговой группировке, вдобавок ко всему, стало трое начальников.

В общем-то ситуацию еще можно было исправить, даже переломить в свою пользу. Для этого Самсонову стоило поехать на левый фланг, где скопилась без толку третья часть армии, наладить там управление и нанести контрудар по группировке Франсуа. Можно было поступить проще, отвести центральные корпуса назад. Самсонов не сделал ни того ни другого. Он принял единственное решение, которого не должен был принимать ни в коем случае. Лично ехать на передовую, в 15-й корпус. Приказал штабу разделиться, канцелярским службам эвакуироваться в тыл, а сам с группой офицеров и конвоем казаков отправился в эпицентр боев. И все. С этого момента армия лишилась единого руководства. Курьеры с донесениями безуспешно искали командующего, он потерял связь и с тылом, и с корпусами.