Евгений Темежников - Виртуальный меч Сталина

Но ведь война то не первая. Все это должно было выявиться еще во время Советско–финляндской войны и дойти до САМОГО. Выявилось ли? Да еще как! Вот какой разнос устраивает товарищ Сталин командующему 15‑й армией командарму 2‑го ранга Ковалеву М. П. на Совещании по итогам Советско–финляндской войны:

«КОВАЛЕВ. Я не имел связи.

СТАЛИН. Вы же избегали связи. Есть радио, но вы не считали нужным ответить штабу Военного совета. К 8‑й армии была радиопередача, вы могли связаться через 8‑ю армию. Вам посылалось из Главного штаба несколько телеграмм, а вы не отвечаете, вам плевать на связь с Москвой.

КОВАЛЕВ. Я обо всем доносил в Москву.

СТАЛИН. Вам было приказано прямо доносить в Москву.

КОВАЛЕВ. Это в феврале.

СТАЛИН. Как же в феврале. Мы в Москве хохотали, как вы относитесь к связи с Москвой.

КОВАЛЕВ. Я имел связь после того, как получил аппарат Бодо в Уксу.

ГОЛОС. А радио?

СТАЛИН. Через 8‑ю армию у вас была связь и вы могли доложить.

КОВАЛЕВ. Я имел связь по Морзе, по радио и посредством самолетов.

СТАЛИН. Вы даже не понимаете вопроса и не отвечаете. Вам говорят, что надо доносить в Главный штаб в Москву. Вы имели возможность доносить через 8‑ю армию, у которой была связь с Москвой. Вы же не дали ни ответа, ни привета. Как можно представить, чтобы командующий армией избрал для себя местопребывание в 3 км от линии огня. Вы могли расположиться подальше от линии огня, а вы находитесь на расстоянии 2–3 км от линии огня. Это называется командующий армией.

КОВАЛЕВ. Тов. Сталин, до 25 февраля армейского управления не было.

СТАЛИН. У вас большая группа, вы знали, что вам дали из округа из Белоруссии, дали вам начальника штаба, был человек, который мог быть начальником штаба. У вас была оперативная группа.

КОВАЛЕВ. Человек семь было.

СТАЛИН. Люди для работы у вас были. Что же вы за формальную работу цепляетесь. Группа у вас была.

КОВАЛЕВ. Группа была в составе семи человек, кроме радио никаких средств связи не было.

СТАЛИН. Это очень хорошее средство связи. Вы могли связаться не только с Москвой, но и с Парижем связаться.

КОВАЛЕВ. Я точно не могу сказать какого это числа, кажется, 5 февраля, от Ставки получил указание в 12 час. связаться с Москвой.

СТАЛИН. Это была пятая попытка штаба связаться с Вами.

…

КОВАЛЕВ. Тов. Сталин, до последнего времени я не имел возможности докладывать Ставке о той обстановке, в которой, пришлось действовать в районе Питкяранта, докладывали без меня. Я не знаю, как докладывали тов. Штерн и Курдюмов.

СТАЛИН. Вы просили непосредственной связи с Москвой?

КОВАЛЕВ. Я получил связь с 12 февраля, только через месяц.

СТАЛИН. Вы имели возможность иметь связь через 8‑ю армию, тем более, что был приказ, особой сводкой сообщить.

КОВАЛЕВ. От меня требовались соображения, я послал их по радио.

СТАЛИН. Вы куда–то зарылись в берлогу и ничего на свете не хотели признавать. От вас просят связи с Москвой, хотят вам помочь, а вы этого не делаете. По радио все ваши донесения 8‑й армии перехватывали, как Париж, так и Лондон. Вас просили связаться непосредственно. У вас была вся связь и проволочная и радиосвязь, а вы отмалчивались» [ Зимняя война, 7].

Ну что же, это разговор с командующим армией. Частный так сказать случай. А вот такой разговор между товарищем Сталиным и военкомом Управления связи РККА бригадным комиссаром Муравьевым на том же совещании:

«МУРАВЬЕВ. Товарищи, я являюсь комиссаром Управления связи Красной Армии, а в период операций с белофиннами был начальником связи 8‑й армии. В условиях войны с белофиннами мы имели возможность проверить работу как войсковой связи, так и средств связи, а равно и подготовку штабов по организации управления войсками. По оценке командования и общевойсковых начальников, войска связи в данной войне с поставленной задачей справились неплохо, и как выражаются « связь не подвела». Правда, здесь из выступлений пока не сказано ничего о работе связи. Во всяком случае по оценке общеармейских командиров звена дивизии и корпуса, командования армии, насколько мы имеем сведения, связь не подводила и работа связи оценивается вполне удовлетворительно…

СТАЛИН. Связь была везде плохой, все жалуются на фронтах на плохую связь.

МУРАВЬЕВ. Первый раз слышу, тов. Сталин, о том, что везде связь была плохой.

СТАЛИН. Ни одного участка не знаю, откуда бы не было жалоб на связь. Признают проволочную связь, радиосвязь не признают.

МУРАВЬЕВ. Я сейчас скажу о радиосвязи.

СТАЛИН. Сказать мало, вы ведь в центре здесь работали.

МУРАВЬЕВ. Работаю с августа 1939 г. в центре. Но на финляндском фронте я был начальником связи 8‑й армии.

СТАЛИН. Чин хороший, а работа плохая» [ Зимняя война, 7].

Как мы видим, Муравьев по–прежнему пытается втереть очки, но товарищ Сталин уже в курсе. Поэтому дальше шло посыпание головы пеплом с обещаниями принять все возможные меры для исправления существующего положения. Какие меры были приняты и как исправлено положение мы уже видели по итогам лета 1941 г.

Разговоры же о том, что радиосвязи избегали и боялись, как–то не очень внушают доверия. Ибо большего страха, чем страха перед тов. Сталиным не было, и быть не могло. А тов. Сталин, как мы видим, не избегал и не боялся радиосвязи, а совсем даже наоборот.

«ПРИКАЗ ОБ УЛУЧШЕНИИ РАБОТЫ СВЯЗИ В КРАСНОЙ АРМИИ

№ 0243 23 июля 1941 г.

Опыт войны показал, что неудовлетворительное управление войсками в значительной мере является результатом плохой организации работы связи и, в первую очередь, результатом игнорирования радиосвязи, как наиболее надежной формы связи. Управление войсками, опирающееся главным образом на телефон, непрочно и ненадежно, так как при порче телефонных линий оно прекращается на продолжительный срок» [ Сталин, 18].

Но нет худа без добра. Немцы тоже страдали от связи, но по иной причине.

«Эти бесплодные телефонные разговоры [с начштаба ГА «Север» Бреннеке] продолжались до глубокой полночи. Они лишают подчиненные инстанции всякого желания проявлять инициативу и только отнимают у них время. Постоянное вмешательство фюрера в вопросы, сущности которых он не понимает, превращаются в какое–то мучение, становящееся уже невыносимым» [ Гальдер , 17, 14.07.41].

То есть слишком хорошо, тоже плохо, даже невыносимо. В нашей армии, сражающейся без руля и ветрил, каждый командарм, комкор и комдив сам себе голова, все решения принимает по собственной инициативе. При всей катастрофичности такого положения, это самые благоприятные условия естественного отбора наиболее умных, смелых и инициативных командиров, которые, в конечном счете, и выиграли войну.