Рудольф Баландин - Маршал Шапошников. Военный советник вождя

Скверное сравнение употребил Микоян по отношению к человеку, в отличие от него не раз рисковавшему жизнью и доказавшему в боях свою выдержку, решительность, храбрость. Но уж если у Жукова не выдержали нервы, то можно себе представить, в каком напряжении приходилось работать. А в это время на Западном фронте наше отступление было в значительной степени организованно. Порой наши части, усиленные подошедшими резервами, атаковали противника, заставляя его обороняться, а то и отходить. Немцы стали осознавать, что перед ними какой-то иной народ, не похожий на тех, кого они прежде побеждали без особого напряжения, почти без потерь.

Вот записи из дневника Гальдера 24 июня: «Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен». Офицер немецкой танковой дивизии сообщает: «Несмотря на то, что мы продвигаемся на значительные расстояния, нет чувства, что мы вступили в побежденную страну, которое мы испытывали во Франции. Вместо этого — сопротивление, постоянное сопротивление, каким бы безнадежным оно ни было. Отдельное орудие, группа людей с винтовками... человек, выскочивший из избы на обочине дороги с двумя гранатами в руках...»

Гальдер сообщает 29 июня: «Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это уже недопустимо».

Выходит, противостояли вермахту не только самоотверженные мужественные бойцы, но и квалифицированные военачальники. Кроме того, мощные танковые армии немцев, рассекая наши части и совершая далекие рейды, отрывались от основных сил своей пе-

341

хоты. Советские войска продолжали сражаться и в окружении, нередко прорывали его, или пробирались отдельными группами в леса, где переходили к партизанским действиям. Иногда крупные подразделения вели бои в тылу у немцев. Передовые армии вермахта вторгались все дальше на восток, но за ними оставались непокоренные советские люди (предателей, особенно в Белоруссии и Западной России, было очень мало).

Как пишет, опираясь на документальные свидетельства, английский историк Алан Кларк: «Главное командование сухопутных войск (ОКХ) и верховное главнокомандование вооруженных сил (ОКБ) были поражены неистощимой мощью русских армий... Для генералов в штаб-квартирах... неестественные изгибы линии фронта, донесения о боях в глубоком тылу вклинившихся немецких армий, нарастающее партизанское движение выглядели не только чем-то необычным, но и опасным. Группа армий «Центр» была значительно сильнее остальных групп, и ей полагалось расколоть советский фронт на две части. Однако, несмотря на ее стремительное продвижение и успешное завершение операций по окружению, противник сохранил координированное управление войсками и оказывал столь же упорное сопротивление, как и в начале кампании».

Вряд ли можно сомневаться, что главная заслуга в организации обороны и контратак на Западном фронте принадлежит Борису Михайловичу Шапошникову. Здесь ему пришлось почти постоянно координировать действия наших войск в первые недели войны. В результате, как говорилось в одном из немецких донесений: «Русские... ищут любую удобную возможность, чтобы ударить по флангам наших танковых прорывов, которые в силу необходимости оказываются растянутыми и относительно слабыми... Особенно настойчиво они пытаются отсечь наши танки от наступающей за ними пехоты. При этом русские, в свою очередь, нередко оказываются в окружении. Положение подчас становится таким запутанным, что мы, со своей стороны, не понимаем: то ли мы окружаем противника, то ли он окружил нас».

Наиболее жестокие стратегически важные сражения того периода связаны с так называемой Смоленской оборонительной операцией, проведенной под командованием Тимошенко и разработанной под руководством Шапошникова.

Противник наступал по трем главным направлениям. Группа армий «Север» от Дриссы пошла на Невель. По-видимому, это было сделано, чтобы не дать нашим частям из района Полоцка и Городка ударить с фланга и тыла по наступающему южнее Витебска на

34

?,

Ярцево танковому корпусу; он обходил Смоленск с севера. С юга, из района Шклова, также в обход двинулись два танковых корпуса. Южнее Могилева еще один танковый корпус продвигался на запад по направлению к Кричеву и Могилеву.

Немцы на некоторых направлениях глубоко вклинились в нашу оборону. Навстречу им были выдвинуты резервы, подошедшие из глубины страны. На юге они нанесли врагу мощные контрудары. Весь август и первые числа сентября основные силы группы «Центр» были вынуждены вести позиционные бои. В районе Ельни советские войска разгромили восемь дивизий противника. И хотя потери немцев были велики, наши — значительно больше: ведь в бой нередко вступали прямо «с марша», без подготовки. Жертвы были во имя того, чтобы остановить танковые лавины, двигавшиеся на столицу. И цель была достигнута.

4 августа в Борисове фюрер провел крупное совещание. Он опрашивал командующих и поодиночке, и группами, выясняя сложившуюся ситуацию. По-видимому, он был разочарован. Скоропалительный штурм Москвы сорвался. Гитлер поступил по принципу «а я и не очень-то хотел». Выступив с большой речью, сказал: теперь главная цель — взять Ленинград, после чего будет решено, двигаться на Москву или на Украину.

К этому времени маршала Шапошникова Сталин отозвал в Москву. В ночь на 30 июля он был назначен начальником Генерального штаба. По словам А.М. Василевского: «И.В. Сталин предпочел использовать командный опыт Г. К. Жукова непосредственно в войсках. Во главе всего штабного аппарата встал тот, кто в те месяцы мог, пожалуй, лучше, чем кто-либо обеспечить бесперебойное и организованное его функционирование.<...>

С начала августа 1941 года я, сопровождая Б.М. Шапошникова, ежедневно, а иногда и по нескольку раз в сутки бывал у Верховного Главнокомандующего. В августовские и сентябрьские дни 1941 года эти встречи, как правило, происходили в Кремле, в кабинете И.В. Сталина. Одним из основных вопросов, который тогда решался, было формирование и место сосредоточения наших главных резервов».

Смоленск нашим войскам пришлось оставить. Однако удалось изрядно измотать основные группировки врага и задержать их наступление. Это был наш первый крупный стратегический успех. «Советское командование, — писал Василевский, — получило дополнительное время, как для создания новых мощных резервов, так и для укрепления Москвы».

343

...Прошу меня простить за отступление по личным мотивам. Дело в том, что война застала меня, семилетнего мальчишку, в Смоленске. Мой отчим, Константин Алексеевич, подполковник медицинской службы, был начальником госпиталя. Немцы часто бомбили город. Мы с матерью оставались здесь до последней возможности (она верила в нашу скорую победу). Вывезли нас на военной «полуторке» — с одним чемоданом, в летней одежде. Ехали целый день. Ночевали в деревенской избе, на полу. Ночью меня разбудили голоса, топот ног. Все выбежали, и я с ними.