Рудольф Баландин - Маршал Шапошников. Военный советник вождя

11

сбергской группировки; начинается перегруппировка войск для завершающего штурма Кенигсберга. Теперь можно было не опасаться, что наступление на берлинском направлении будет остановлено фланговыми ударами немецких войск из Восточной Померании. Союзники подходили к Берлину с запада, безусловно, имея намерение взять его. (Об этом, как стало известно позже, писал У. Черчилль Ф. Рузвельту, надеясь опередить русских.) Наступал решающий период окончания войны. Армия, поднявшая флаг своей страны над столицей фашистской Германии, будет прославлена как победительница.

Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов вошли в Австрию. Красная Армия подошла к Братиславе. Пришла пора обдумать вопрос о коалиционном правительстве Чехословакии.

Сталин не торопился; встал посреди кабинета и продолжил, взвешивая каждое слово:

— Армия и флот Советского Союза склоняют свои знамена перед гробом Шапошникова и отдают честь одному из выдающихся полководцев Красной Армии.

Он подошел к столу и потянулся за спичками, желая закурить. Вспомнил, как советовал Борису Михайловичу, которого все чаще мучил кашель, отказаться от опасной привычки (а курильщик тот был заядлый).

Вновь пройдя по кабинету, Сталин закончил:

— Приказываю. В час погребения маршала Советского Союза Шапошникова отдать умершему последнюю воинскую почесть и произвести в столице нашей Родины Москве салют в 24 артиллерийских залпа из ста двадцати четырех орудий.

Поскрёбышев не уходил, ожидая окончательного распоряжения. Кто выступит на прощальной церемонии? Калинин совсем плох. Неужели — сам?..

Сталин вряд ли сейчас всерьез задумывался об этом. Он не любил торопиться и подобные решения принимал заранее. Возможно, Верховный вспомнил о предстоящем штурме Берлина, или будущих переговорах с союзниками о капитуляции Германии (тут они готовы опередить нас), или о том, что Шапошников буквально сгорел в годы войны, да и сам он, Сталин, держится из последних сил: недавно болел, и вот опять чувствует недомогание.

Поскрёбышев спокойно пережидал долгую паузу. Он не привык обдумывать указания Сталина и тем более предугадывать ход его мысли. Ему надлежало быть исполнителем. Впрочем, мысли Сталина

12

за долгие годы работы его помощником он улавливать так и не научился. Да и кто бы мог похвалиться таким умением?

Сталин закурил и сказал:

— Выступать будет товарищ Шверник.

Поскрёбышев закрыл блокнот и, подчинившись едва приметному жесту Сталина, вышел.

Нет, не только непомерный груз ответственности и занятости мешал Иосифу Виссарионовичу участвовать в похоронах Шапошникова. Надо ли было демонстрировать свое особое расположение к этому человеку? Быть может, никто другой, кроме Бориса Михайловича, не был ему так близок. Не как друг, а как проницательный, надежный советник, помогающий обдумывать наиболее сложные вопросы не только в военное, но и в мирное время.

СЕКРЕТНЫЙ АГЕНТ

У писателя Вл. Успенского есть книга «Тайный советник вождя», где утверждается, что при Сталине постоянно находился необычайно умный, обладающий обширными познаниями человек, часто помогавший ему принимать соломоново решение в сложнейших ситуациях, в особенности связанных с вооруженными силами и военной стратегией.

В общем, понять Вл. Успенского можно. Не только он, но и многие другие исследователи сталинской эпохи, а тем более популяризаторы и беллетристы, вынуждены были признать удивительную прозорливость вождя.

Недруги Сталина объясняют это просто: мол, обладал тиран и злодей звериной интуицией, хотя оставался грубым, необразованным, примитивным человеком. Нечто противоположное пушкинскому: «гений и злодейство — две вещи несовместные».

Согласиться с такой убогой версией невозможно, иначе пришлось бы вовсе отрешиться от здравого смысла. Со Сталиным лично непосредственно общалось множество незаурядных, весьма умных и широко образованных людей — писателей, философов, ученых, общественных деятелей. И никто из них — никто! — не высказал даже намека на некомпетентность, малую образованность, низкий интеллектуальный уровень Сталина. У них складывалось прямо противоположное мнение. Я уже не говорю о таких неглупых и знающих свое дело политиках, как Черчилль, Рузвельт и пр.

-1з"-

Вот и возникает вопрос: как же мог недоучившийся семинарист Иосиф Джугашвили стать великим, если не величайшим государственным деятелем не только своего времени, но и, пожалуй, всех времен и народов? Он возглавил страну после страшной разрухи, мировой и Гражданской войны, провел через череду тяжелейших испытаний, подняв до ранга сверхдержавы. Вслед за Уинстоном Черчиллем можно сказать: он принял страну с сохой и в лаптях, а оставил с атомной электростанцией (и бомбой), успешной космической программой.

Тут бы и вспомнить высказывание Маргарет Тэтчер об СССР, как «Верхней Вольте с межконтинентальными ракетами». Глупейшее заявление!

Создать атомную и космическую индустрию невозможно без высочайшего уровня науки, техники, производства. Не Верхняя Вольта, не Великобритания и даже не США первыми запустили спутник и подняли человека в космос, а Россия — СССР! Тэтчере-кая антисоветская агитка показывает помимо прочего низкий нравственный уровень данной особы, вряд ли не сознававшей, что ее сравнение — ложь и клевета на великую державу. (Заметим, кстати, что Сталин ничего подобного — даже в малой степени — себе не позволял.)

Так чем же объяснить государственный гений Сталина?

Мне кажется, никаких сверхобычных качеств у него не было. Здравый ум, цепкая память, сильная воля, целеустремленность, гигантская самоотдача, трудолюбие и работоспособность, — вот, пожалуй, что позволило ему достичь поистине невероятных успехов. Он очень много читал, постоянно учился, общался с умными людьми, старался вникать в глубь проблем, не пренебрегая деталями.

И все-таки остается недоумение: неужели у него действительно не было интеллектуального соратника, советника, собеседника? Должен же быть кто-то, с кем он мог хотя бы частично разделить тяжелый груз проблем, а также обсудить вопросы не только сугубо прагматические, но и философские, религиозные.

У него были многолетние друзья и соратники: Молотов, Ворошилов, Киров, Будённый, Каганович. Из них, пожалуй, только Молотова можно считать интеллектуалом. Однако, как свидетельствуют его сочинения и откровения, до сталинского уровня знаний, духовных интересов и потребностей ему было далеко. Максим Горький в этом отношении оставался исключением, но преимущественно в области культуры. Для Сталина первостепенное значение имели все-таки государственные, внутри- и внешнеполитические,