Семен Мельников - Маршал Рыбалко

— Организуйте в перерыве беседы старых танкистов с новичками. Пусть поделятся опытом, помогут молодежи преодолеть скованность, подскажут, как лучше и скорее приобрести необходимые навыки. Но сделайте так, чтобы механики-водители беседовали с механиками-водителями, наводчики—с наводчиками... Понятно?

Совсем иное впечатление осталось у нас от учений Саперов. Под руководством начинжа М. В. Онучина они наводили переправу на небольшой речушке, оборудовали броды. Рыбалко ненадолго остановил машину, посмотрел, поспешившему к нам с докладом Онучину сказал: «Продолжайте, Михаил Васильевич, желаю успеха!» — и мы поехали дальше.

Миновали стрельбище, где еще издалека увидели заместителя командующего армией генерал-майора К. Ф. Сулейкова с группой офицеров, потом проехали мимо полигона, на который въезжал в этот момент на артиллерийском тягаче генерал К. А. Мишнин с кем-то из корпусных офицеров-артиллеристов, и наконец свернули на дорогу к штабу корпуса.

— Вчера ты спрашивал, чем я помог Рудкину, помнишь? — обернулся Павел Семенович.

Я кивнул.

— Так вот, почти всех начальников служб я отправил в его корпус. И не отзову, пока не обеспечат нормальный ход боевой учебы. Сам провел с Рудкиным три дня неотступно — подсказывал, объяснял, поправлял... Ясно? — заключил он и отвернулся.

Да, видно не на шутку был обеспокоен Рыбалко положением дел в корпусе Рудкина. Думаю, и сам Филипп Никитич Рудкин, член партии с 1914 года, в то время уже прославленный командир-танкист, Герой Советского Союза, не мог быть спокойным за судьбы сотен вверенных ему людей.

Что ж, Рыбалко сделал многое, чтобы помочь Рудкину. Не остался в стороне и я. Привлек политотдельцев, мобилизовал корпусных политработников, поставил перед ними задачу помочь командирам добиться коренного перелома в боевой подготовке личного состава корпуса.

Оставалось только ждать, достаточными ли окажутся принятые нами меры. О замене командира корпуса тогда и думать не хотелось.

Почти весь день мы провели в штабе корпуса. Рыбалко дал комкору, его заместителю по политчасти и начальнику штаба много ценных советов, предупредил, что в ближайшее время прикажет провести учебный бой, по всей вероятности, по теме «Бой в «глубине обороны противника»; и учение покажет, насколько командование корпуса учло ошибки в организации боевой подготовки.

Обстановка на фронте в середине июня, несмотря на относительное затишье, свидетельствовала, что и наши войска, и противник усиленно готовятся к серьезнейшим сражениям. А это означало: 3-ю гвардейскую танковую армию в очень недалеком будущем отзовут из резерва и введут в бой.

...В течение всего периода боевой подготовки ни одна сторона жизни, боевой и политической учебы войск не ускользала из поля зрения командарма. Однажды, когда он вернулся из мотострелкового батальона, в штабе армии его дожидались полковники М. В. Онучин и А. П. Еременко.

— Сидите здесь, покуриваете, а я за вас должен от

дуваться! — сказал Павел Семенович с напускной строгостью. г

Уловив в глазах командующего веселые искорки, Еременко решился спросить:

— Что же у мотострелков произошло?

Посмеиваясь, Рыбалко начал рассказывать:

— Подъезжаю к траншее и вижу: бойцы очищают лопаты. Значит, решили, что свое дело уже сделали. Ая еще издали определил — глубина недостаточна. Вышел из машины, выслушал рапорт комроты и спрыгнул в траншею. Гляжу — бруствер мне по горло. Что ж, говорю, если пригнуться — может, пуля меня и не заденет. Оглянулся — стоит солдат с тебя ростом,— кивнул он на Еременко.— Стань-ка рядом, сказал ему...

— Небось, вылез по грудь? — засмеялся Еременко.

— Вот ты смеешься,— упрекнул Рыбалко,— а командиру роты было не до смеха. Я ему объяснил, скольких он недосчитается в бою, если его люди поленятся отрыть еще с пол метр а.

Павел Семенович поручил Онучину организовать беседы с командирами и политработниками подразделений, объяснить им, какое значение для сохранения жизни солдат в бою имеют правильно отрытые окопы, траншеи, хода сообщения.

— Казалось бы, даже младшие командиры обязаны это понимать, а вот видите, не понял комроты,— сказал Рыбалко и, посмотрев на Еременко, уже озорно добавил:

— Жаль все-таки, что тебя со мной не было. Заставил бы измерить всю траншею. Тогда бы ты не смеялся...

К слову сказать, Павел Семенович обладал развитым чувством юмора, любил шутки. Когда обстоятельства располагали, охотно шутил сам и ценил эту способность в других.

Рыбалко говорил, что искусство управления войсками включает множество самых разных компонентов; все они, как части целого, имеют равное значение в достижении успеха. И лишь тот полководец вправе сказать, что в совершенстве овладел этим искусством, кто, оценив силы противника и свои, не только принимает единственно верное решение, но и точно знает возможности материального обеспечения боевых действий вверенных ему войск.

Работу командарма Рыбалко строил именно на таком, раз и навсегда установленном для себя принципе. Постоянную заботу о повышении боеготовности войск он сочетал с самым внимательным отношением к тому, как обеспечиваются они всем необходимым для успешного выполнения боевых задач. Для него одинаково

важны были: поступление в войска танков и медицинского оборудования для госпиталей и медсанбатов; завоз боеприпасов и хлеба; строительство или ремонт путей подвоза и пополнение ремонтных подразделений запчастями. Проверяя наличие боезапаса, он не упускал из виду его пополнение в процессе боя; настойчиво требовал скрупулезного подсчета расхода боеприпасов в первый день сражения, во второй, в десятый...

Как-то, в канун Курской битвы, я вернулся из частей и встретил выходящего от Рыбалко заместителя по тылу генерала И. К. Николаева (после вывода армии из войск Юго-Западного фронта он вернулся к нам, а Тихон Тихонович Кобзарь остался в 57-й). Вид у Николаева был какой-то растерянный: он прошел мимо, не заметив меня.

— Что случилось, Иван Карпович? — остановил я его.

— Ах, это вы! Вот хорошо, что уже вернулись! — обрадовался Николаев.— Можно, я к вам зайду, надо посоветоваться.

Иван Карпович рассказал, как только что докладывал командующему данные о наличии всех видов запасов, но тот доклада не принял, приказал пересмотреть, дал какой-то листок и велел его внимательно изучить.

— Вот он, этот листок, давайте вместе почитаем,— попросил Николаев.

На небольшом листке, судя по обрезу, вырванном из блокнота, рукой Рыбалко было написано:

• «Без самой тщательной, основанной на точных математических расчетах, организации тыла, без налаживания правильного питания фронта всем тем, что ему необходимо для ведения военных операций, без самого точного учета перевозок, обеспечивающих тыловое снабжение, без организации эвакуационного дела немыслимо никакое сколько-нибудь правильное, разумное ведение больших военных операций».