Николай Лузан - О нем доложили Сталину

Наибольший интерес вызывал Чумаченко. И не потому, что являлся его заместителем. У бывшего младшего командира Красной армии, в течение двух месяцев командовавшего отделением пехотинцев и попавшего в плен раненым, в душе должно было остаться хоть что-то советское и человеческое. На это рассчитывал Петр и принялся исподволь прощупывать его. В первых беседах Чумаченко держался настороженно и не шел на откровенность, но помог случай.

Закончились занятия по огневой подготовке. Райхдихт приказал Погребинскому собрать оружие и сдать дежурному по группе. Петр с Чумаченко остались одни. До обеда было больше часа. Возвращаться в казарму, пропахшую хлоркой, сапожным гуталином и потными портянками, они не испытывали желания и задержались в беседке.

Погода выдалась на загляденье. Теплый южный ветер приносил из степи бодрящее дыхание земли и новой жизни. Яркое майское солнце припекало почти по-летнему. Воздух звенел от радостного щебета птиц. Несмотря на войну, природа настойчиво возрождалась к жизни. Чумаченко жадно, всей грудью вдыхал бодрящий воздух, в его глазах разлилась тоска, и он с болью в голосе сказал:

— Земля плуга просит, а ее снарядами пашут.

— Ты что, агроном? — поинтересовался Петр.

— Не, был главным механиком.

— В колхозе, МТС?

— В колхозе.

— Хозяйство небось на боку лежало?

— Не, у нас было крепкое, по двадцать пять центнеров с гектара снимали, — голос Чумаченко потеплел, и он с тоской произнес: — Эх, сейчас бы пахать и сеять.

Петр почувствовал, что более походящего момента поговорить по душам может не представиться, и в тон ему заметил:

— Об этом придется забыть; войне не видно ни конца, ни края.

— Зато с нашим концом все ясно — не те, так другие… — Чумаченко осекся.

Эта фраза говорила о многом, и Петр не упустил возможности, чтобы глубже прощупать его. Но Чумаченко, испугавшись, наглухо замкнулся в себе и, сославшись на срочные дела, поспешил в учебный корпус. После этого он несколько дней с опаской поглядывал на Петра. Тот сохранял в отношениях ровный тон и больше не возвращался к этой опасной теме. Несколько фраз, оброненных Чумаченко в прошлой беседе, и само его поведение давали повод предположить, что умирать за гитлеровцев он не собирался. С Погребинским все было проще — тот плыл по течению.

Определившись с ними, Петр сосредоточился на сборе информации об участниках других агентурных групп и кадровом составе абвергруппы-102. Времени на это почти не оставалось. В последние дни Самутин и Райхдихт не давали продыха ни ему, ни Чумаченко, ни Погребинскому. В казарму они возвращались поздним вечером, обессиленные до предела, и замертво падали на кровати.

Такая интенсивность занятий и оживление, которое царило в штабе, наводили Петра на мысль: гитлеровцы что-то затевают на фронте. Его осторожные попытки хоть что-нибудь узнать у Самутина и Райхдихта не дали результата — они хранили молчание.

Подозрения Петра были не беспочвенны. Командование группы армий «Юг» активно готовилось к проведению наступательной операции, получившей кодовое название «Фридри-кус». Ее замыслом предусматривалось силами 6-й армии под командованием генерал-полковника Паулюса и группировки «Клейст» под командованием генерал-полковника Клейста окружить и уничтожить войска Юго-Западного фронта с последующим выходом к Ростову-на-Дону — воротам на Северный Кавказ. Наступление было запланировано на 18 мая.

До его начала оставались считаные дни. Поэтому командование вермахта остро нуждалось в свежих разведывательных данных о том, чем же ответит на этот удар Красная армия. Гопф-Гойер решил, что именно группа опытного Петренко должна первой осесть в тылу советских войск и обеспечить штаб 17-й пехотной армии необходимой информацией.

В ночь на 17 мая Петр, Чумаченко и Погребинский, перейдя линию фронта, развернули радиостанцию и сообщили Гопф-Гойеру об успешной легализации. Но на свободе агентурная группа абвера находилась недолго. На рассвете она попала в засаду военных контрразведчиков. На первом же допросе в особом отделе 6-й армии Чумаченко и Погребинский сознались в связи с германской разведкой и предложили свои услуги. Здесь дала результаты предварительная работа, проведенная с ними Петром.

Операция «зюд» набирала обороты. О важной роли в ней Прядко-Гальченко начальник особого отдела Юго-Западного фронта Селивановский доложил в спецсообщении заместителю наркома НКВД СССР комиссару государственной безопасности 2-го ранга Виктору Абакумову.

Совершенно секретно

Заместителю народного комиссара внутренних дел СССР

комиссару государственной безопасности 2-го ранга тов. Абакумову

По агентурному делу «ЗЮД» — о возвращении из тыла противника агента ГАЛЬЧЕНКО.

В расположение особого отдела НКВД 6-й армии вернулся из тыла противника агент ГАЛЬЧЕНКО.

ГАЛЬЧЕНКО по заданию 00 НКВД 6-й армии в январе с. г. посылался в тыл противника по внедрению в немецкие разведорганы.

Выполнив это задание, ГАЛЬЧЕНКО в начале февраля с. г. возвратился из тыла противника, будучи завербованным немецкой разведкой в гор. Славянске.

Вторично с соответствующими дезинформационными материалами ГАЛЬЧЕНКО был послан в тыл противника 14 апреля с. г., оттуда возвратился 17 мая с. г.

Вернувшись из тыла противника, ГАЛЬЧЕНКО привел с собой двух немецких шпионов — ЧУМАЧЕНКО и ПОГРЕБИНСКОГО, которые нами перевербованы. Он также принес ряд данных о разведоргане 17-й немецкой армии, разрабатываемом нами по агентурному делу «ЗЮД»; о положении на оккупированной противником территории; о предателях и изменниках Родины; сведения о расположении воинских частей и т. п.

Штаб 17-й немецкой армии размещается в гор. Горловка. Здесь же по улице Комсомольская, 18 размещается и разведывательная группа; отделение разведки армии помещается в гор. Константиновка по ул. Новосадовая, 207, 210, 212 и 216.

Руководящим составом отделения являются:

1. Подполковник немецкой армии…

Начальник особого отдела НКВД СССР Юго-Западного фронта

комиссар госбезопасности 3-го ранга

Н. Селивановский

№ 4/2/712 от 17.05.42 г.

На следующий день, после того как спецсообщение ушло в Москву, ранним утром Рязанцев вместе с Прядко прибыли в особый отдел Юго-Западного фонта. Там их встретил Ильин и проводил в кабинет Селивановского.

В кабинете было непривычно тихо. Молчала батарея телефонов; убаюкивающе журчал эфир в наушниках радиостанции. Окна распахнуты настежь. Теплый ветерок, шаловливо поигрывая тюлевыми занавесками, нес с собой нежный запах молодой листвы и первых цветов. Затяжная весна, торопясь наверстать упущенное, за считаные дни пробудила природу к жизни. Но не столько она, сколько сообщения с фронта вселяли в Ильина, Рязанцева и Прядко надежду: наконец в боях наступил долгожданный перелом. Ударная группировка Юго-Западного фронта все глубже вгрызалась в оборону противника.