Александр Русаков - Парадоксы 1941 года. Соотношение сил и средств сторон в начале Великой Отечественной войны

Но почему в списках как исправные значится, как правило, и немало неисправных танков или, во всяком случае, не вполне исправных, имеющих различные проблемы в работе двигателя и других его механизмов, агрегатов и приборов? Причины бывают разные: да хотя бы потому, что с командира, начштаба и зампотеха могут спросить, почему у них много таких танков (как, кстати, и отсутствующих военнослужащих) в соединении или части. И не только спросить, но и наказать, ибо свалить на конструкторов и производственников особо не получится. Ведь по сути это значит, что вина перекладывается и на свое начальство, которое эти танки приняло к вооружению, поставило в соединения и при этом докладывает высшему политическому руководству страны, что оно хорошо готовит войска к вероятной войне. Да и хлопотно, непросто это: списывать негодные танки, а тем более быстро организовывать ремонт неисправных. Поэтому командиры и начальники списанию и своевременному ремонту нередко предпочитают «рисование», то бишь выведение красивых, но преувеличенных, ложных показателей. Надеются еще и на авось: на ремонт своими силами в недалеком будущем, на возможный новый регламент или приказ, на свой перевод в другую часть и т. д. Будет война или не будет, еще неизвестно, да и дожить до этого надо, а вот за показатели с них спрашивают и в мирное время, причем постоянно. Приписки вроде как должны раскрывать всякого рода проверяющие, но на практике это происходит, как правило, не сразу или вовсе не происходит. А в данном случае у них и времени на это особо не было, да и вообще возможностей. Уж слишком многочисленными и стремительными были тогда политические изменения, а также процессы военного строительства: сильное изменение границ, перманентное перевооружение, частая передислокация крупных групп войск, значительное увеличение в них численности личного состава и вооружения, множество вновь назначенных командиров и начальников в связи с формированием новых соединений и частей, а также репрессиями и реабилитациями и т. д.

Ну а когда война начинается, то списать потерянные танки бывает, как правило, нетрудно, независимо от причин их потери. Что, собственно, и произошло с началом Великой Отечественной войны, когда в июльских отчетах оказались почти фантастические цифры потерь советских танков вследствие как бы самых разных причин. А главное, спрашивать стало особенно-то не с кого. Кто-то погиб, кто-то попал в плен или пропал без вести, кто-то был тяжело ранен, кровью, так сказать, искупив и доказав… Ну а кто-то все-таки действовал хорошо или по крайней мере сумел это показать. Как же тогда можно судить героя! Хотя с некоторых спросили, причем, как говорится, по полной: с командующего Западным фронтом Д. Павлова и многих подчиненных ему генералов. Правда, в большей мере за другое.

Конечно, автора этих строк здесь можно упрекнуть в том, что его рассуждения слишком умозрительны и не подкреплены необходимым набором доказательств. Но и в ответ можно тоже кое-что сказать, в частности: не надо быть слишком наивным, излишне доверчивым к отчетам и игнорировать результаты сражений начала войны, а также закономерности мотивации человеческого поведения и проблемы достоверности статистической отчетности.

Считается, что к началу войны на вооружении Красной армии самоходных артиллерийских установок практически не было. Поэтому они как вид ее вооружения в подсчетах на этот момент особо не учитываются. На самом деле в войсках тогда еще оставалось несколько десятков старых самоходок, вот только почти все они были неисправны или во всяком случае небоеготовы. В доступных источниках автор сумел найти сведения лишь о 28 СУ-5, которые вроде как еще были в наличии. Из них 11 было в Дальневосточном военном округе, 9 – в Киевском особом и 8 – в Западном особом округах [110].

Вместе с тем каких-либо сведений об использовании СУ-5 в Великой Отечественной войне обнаружить не удалось. Вероятнее всего, все те немногие самоходки, которые числились в западных округах, находились в ремонте, вследствие чего и были брошены в первые же дни войны. Впрочем, в документах они, вероятно, учтены как танки Т-26, на базе которого эти машины как раз и создавались. К примеру, по приведенным А. Исаевым данным, в 8-м мехкорпусе на вооружении состояло две СУ-5. Одна из самоходок к началу войны была в рембазе, а другая оставлена на «зимних квартирах». При этом сведения о них в отчете были приведены в строке между разными видами танков Т-26 [111]. Ну и окончательно всё проясняет доклад начальника ГАБТУ Главному военному совету РККА, сделанный в июне 1941 года. В нем указано, что к числу танков Т-26 отнесены и 28 СУ-5 [112]. Так что получается, что если даже и имелись в приграничных войсках западных округов боеготовые СУ-5, их было не больше нескольких десятков, и они учтены в числе танков Т-26.

Нельзя также забывать, что в западных военных округах были еще танковые части, которые не входили в состав механизированных корпусов. В частности, там имелись танковые полки в кавалерийских дивизиях, танковые батальоны в стрелковых дивизиях. В состав соединений ЗВО входили и некоторые другие танковые части. По данным А. Кравченко, они насчитывали в общей сложности 1500–1800 бронеединиц [113].

К сожалению, найти о них конкретные и точные, да еще и вполне достоверные сведения в опубликованных источниках оказалось непросто. Не приходится, пожалуй, сомневаться лишь в том, что в эти части входили практически только устаревшие легкие и малые танки, а также танкетки. В то же время игнорировать их при общем подсчете сил сторон было бы неправильно. Исходя из приведенных данных, мы можем оценить их общее количество более чем в 1,5 тыс. бронеединиц, а боеготовых из них – более чем в 1 тыс. При этом до 3/4 из них было дислоцировано, как представляется, непосредственно вблизи границы, а остальные – в глубине ЗВО.

Таким образом, всего танков и других приравниваемых к ним бронеединц в ЗВО имелось свыше 12,5 тыс., из которых боеготовых – свыше 8,75 тыс. Из них к границе было выдвинуто свыше 9 тыс. танков и танкеток, в числе которых боеготовых насчитывалось, предположительно, до 6,4 тыс. Кроме того, еще не менее 1200 танков было в пути в ЗВО с заводов и из других военных округов, большинство из которых составляли танки 5-го мехкорпуса.

В числе танков, находившихся к началу войны на вооружении Красной армии, принято выделять танки новых конструкций КВ и Т-34 как наиболее мощные и боеспособные. Что касается остальных танков, то обычно их считают все вместе как примерно равные по своим возможностям. Однако на самом деле они были далеко не одинаковы. Среди них были тяжелые танки Т-35, средние танки Т-28, множество моделей легких и малых танков, а также танкеток.