Виталий Пенской - Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – начало XVII в.

Проблемы, связанные с организацией снабжения большой рати обычными способами, только усугублялись присущими им, этим способам, органическими пороками. Возьмем, к примеру, «силное имание». Небольшие отряды, отправлявшиеся «в зажитье», подвергались опасности быть перехваченными неприятелем и уничтоженными (как это было, к примеру, в 1518 г. под Полоцком [63] См.: Пенской В. В. Чудо на Двине (эпизод из истории 1-й Смоленской войны) // Война и оружие. Новые исследования и материалы. Труды VI Международной научно-практической конференции 13–15 мая 2015 года. Часть III. СПб., 2015. С. 368, 372. ), ибо, как отмечал И. В. Вуич, «фуражиры, хотя высылаются и вооруженными, но во время самой фуражировки, по необходимости должны разсеяваться на значительном пространстве, и потому не могут представить никакого сопротивления самым даже незначительным партиям неприятельским» [64] Вуич И. В. Малая война. С. 228–229. . И это уже не говоря о том, что фактически узаконенное мародерство неизбежно вело к падению дисциплины и боеспособности войска – так, в 1456 г., увлекшись грабежом Русы и отправкой взятых там «животов», московские дети боярские едва не проиграли сражение подошедшей новгородской рати [65] См.: Московский летописный свод конца XV века. С. 274. .

Не менее, если не более негативный эффект имело «силное имание» на своей земле, поскольку проходящие ратники особо не церемонились, «ставясь» «в селех и в деревнех» и удовлетворяя свои потребности, как это было в 1439 г. Тогда воины князя Дмитрия Шемяки и его братьев, шедшие на войну с ханом Улуг-Мухаммедом, умудрились «отличиться», заслужив себе недобрую славу – «все пограбиша оу своего же православнаго християнства и мучаху людеи из добытка и животину бьющее назад себе отсылаху, а ни чим же не розоидяхуся, все грабляхоу и неподобная и скверная деяху» [66] Никаноровская летопись // ПСРЛ. Т. XXVII. М., 2007. С. 106. . Другой аналогичный пример – во Пскове в 1473 г. государевы служилые люди «начаша… чинити над псковичи силно, а иное собою всячиноу у псковичь грабити, бе бо с ними и тотарь тако же приехало много» [67] Псковская 3-я летопись. С. 195. .

Понятно, что такого рода эксцессы, повторявшиеся с завидной регулярностью, вызывали недовольство не только у тяглецов. Они, с одной стороны, подрывали авторитет верховной власти (от которой ожидали, что она будет держать своих людей в узде и придерживаться «твердо добраго закона правило, иссушаа крепко безакониа потокы» [68] Иосиф Волоцкий. Послания. СПб., 2007. С. 184. ). С другой же стороны, опустошения, наносимые буйными детьми боярскими и их людьми, разорение ими крестьян и посадских препятствовали выполнению ими своих обязанностей перед государем – исправной выплате податей и несению повинностей. Не секрет, что «силное имание» в немалой степени способствовало запустению северо-западных уездов в ходе Войны за ливонское наследство 1555–1595 гг. [69] См., например: Аграрная история северо-запада России XVI века. Новгородские пятины. Л., 1974. С. 297.

Естественно, что власть стремилась минимизировать урон, наносимый произвольными реквизициями «ставящихся» проезжих ратников. Так, например, в разного рода льготных, жалованных и иных подобного рода грамотах освобождение от «силного имания» входило в обязательный список привилегий, получаемых адресатом грамоты от государя, причем формула такого освобождения практически не менялась от времени ко времени: «В тех селцах у них не ставятца мои, великого князя, бояре, и воеводы, и ратные люди, и никакие ездоки, ни подвод, ни проводников у их людей не емлют, ни кормов на них не збирают, ни овса, ни сена, ни иного ничего. А хто у них станет в тех селцах в церковных силно, и что ся тем их людем каков протор или гибель учинит в их стоянье каково нибуди, и на тех велю то все доправити вдвое без суда и без правды» [70] См., например: Маштафаров А. В. Жалованные грамоты Кремлевского Архангельского собора 1463–1605 годов // Русский дипломатарий. Вып. 2. М., 1997. С. 28. Ср.: Каштанов С. М., Робинсон А. М. Две жалованные грамоты 1510 года псковским монастырям // Записки отдела рукописей ГБЛ. Вып. 23. М., 1961. С. 256 или Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею Императорской Академии наук. Т. I. С. 180. . Более того, что в эту формулу был внесен пункт о наказании мародеров и грабителей («а хто у них (крестьян. – В. П. ) станет силно, да что возьмет, и тому платити без суда и без ысправы» [71] Кобрин В. Б. Две жалованные грамоты Чудову монастырю: (XVI в.). С. 319. ). Любопытно, но польский шляхтич С. Немоевский отмечал в своих записках в начале XVII в., что у московитов в обычае правило – «если бы кто в походе насильственно взял что-либо из припасов, хотя бы только сена – суровое наказание» [72] Записки Станислава Немоевского (1606–1608). С. 183. . В том, что это были не пустые слова, могли убедиться на собственном примере воевода князь М. В. Глинский и его люди: «И царь и великии князь про то (грабежи и насилия. – В. П. ) на него (Глинского. – В. П. ) опалался, и велел обыскати кого грабили дорогою, и на нем иным доправити те грабежи…» [73] Псковская 3-я летопись. С. 235.

В отдельных же случаях «силное имание» попросту воспрещалось. И запреты эти диктовались либо политическими соображениями – например, в ходе кампании 1380 г., когда Дмитрий Иванович при вступлении своих ратей на Рязанщину «заповеда коемуждо полку, глаголя сице: «Аще кто идет по Рязаньской земле, да никтоже ничемуже коснется, и ничтоже возметь у кого, и ни единому власу коснется» [74] Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Никоновской, летописью // ПСРЛ. Т. XI. М., 2000. С. 54. Отметим, правда, что это свидетельство довольно позднее, но даже если и так, то оно все равно фиксирует практику, которая действовала в XV–XVI вв. , – либо сугубо военными, как это было в ходе Полоцкого похода Ивана Грозного: «Путное же царево и великого князя к Полотцску шествие нужно и тихо, потому что царь и велики князь всеми полки шел к Полотску одною дорогою и заповедь великую положил: перешед за рубеж, изо всех полков никакова человека по корм, ни на иную какую добычю отпущати не велел, чтобы теми малыми делы болшого дела не теряли(выделено нами. – В. П. )…» [75] Лебедевская летопись. С. 305. Да и в целом, как уже было отмечено выше, «силное имание» и реквизиции не работали на слабо заселенной, с неразвитой инфраструктурой местности, которая оказывалась неспособной прокормить более или менее крупные воинские контингенты, особенно если, по тогдашнему обычаю, местное население «как поидет рать, ино хлебы все свозят в городы, а сена пожгут» [76] Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой (1551–1561 гг.). Казань, 2006. С. 130. .