Алексей Кривопалов - Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848-1856 гг.

Крепости Царства Польского следовало обеспечить достаточными для надежной обороны гарнизонами. Крупнейшая из них – Новогеоргиевск – требовала, по расчетам фельдмаршала, не менее 14000 чел. для защиты верков в случае осады. Располагаясь на узловых коммуникационных пунктах, крепости должны были замедлить темпы неприятельского наступления. Судя по замечаниям, оставленным на полях записки, Николай I полностью согласился с мнением фельдмаршала.

Признавая, что прусское наступление вынудит его «временно отступить из Царства Польского» навстречу выдвигавшимся с востока резервам, князь Варшавский вместе с тем намечал шесть конкретных мер, призванных улучшить положение русской армии в начале войны [308].

Прежде всего, главнокомандующий предлагал «провести новое шоссе по левому берегу Буга до окрестностей Нура, а оттуда до места, где шоссе из Бреста в Бобруйск пересекается рекой Щарой» [309]. Кроме того, он считал необходимым, при неизбежности войны, возвести на месте пересечения нового шоссе с р. Буг два мощных полевых предмостных укрепления. Опасения фельдмаршала за операционную линию русских войск в Царстве Польском нельзя не признать основательными. В случае вторжения неприятельских войск из Восточной Пруссии сообщение с Литвой по шоссе Белосток – Гродно – Вильна – Динабург становилось ненадежным. Отступление же русских войск по шоссе Варшава – Брест, как и отступление на Волынь, означали бы добровольное очищение Царства Польского, и потому были крайне нежелательны. Наконец, движение в любом направлении, кроме литовского, отдаляло соединение с резервами. Предпочтительным, по мнению Паскевича, являлось направление Варшава – Нур – Бобруйск. Преимущество этого маршрута, несмотря на то что движение по нему было также связано с очищением Польши, заключалось в наличии прикрытого с севера рекой Буг пути отступления на восток.

Мысль о строительстве предмостного укрепления на Буге в районе Нура, скорее всего, была навеяна опытом последней кампании против поляков. Именно у Нура и Брока в январе 1831 г. армия Дибича форсировала Буг, вынудив мятежников отступать до самой Варшавы [310]. Таким образом, предложение фельдмаршала существенно повышало устойчивость всей операционной линии в случае войны с Пруссией.

Паскевич рекомендовал также «увеличить несколько число артиллерии в корпусах Действующей армии» [311]. Сравнительная таблица, помещенная в конце его записки, показывала, что на протяжении первых двух месяцев войны «мы будем иметь только 248 орудий, а пруссаки сперва 560, а потом 656» [312]. Поэтому следовало заблаговременно создать артиллерийский резерв, разместив в районе Бреста 96 батарейных и легких орудий. Число лошадей при батареях могло быть ограничено нормами мирного времени. В военной обстановке Паскевич брался снабдить батареи конским составом за счет

Царства Польского. При этом главнокомандующий считал необходимым иметь не менее 40 орудий на каждую пехотную дивизию. «Опыт 1812 г. и последующих годов, – напоминал он, – может почитаться доказательством, сколь полезно иметь много артиллерии при войсках. При дивизиях из 12 слабых батальонов мы имели тогда по 36 орудий; и можно сказать, что это превосходство в артиллерии доставило нам одно из главнейших средств к удачному отступлению, а потом и к успехам нашим» [313].

Третье предложение касалось изменений в расквартировании войск на Украине, а именно передислокации двух дивизий с их артиллерией от Днепра на запад Волынской губернии и одной артиллерийской бригады – на запад Подольской губернии. Благодаря этому, рассчитывал Паскевич, «при первых действиях наших около Вислы, нам можно будет противопоставить неприятелю целую пехотную дивизию и 64 орудия более, чем при настоящем расквартировании помянутых войск» [314].

Восполнять неизбежные в ходе боевых действий потери князь Варшавский советовал за счет сверхкомплектных невооруженных рядовых, «по примеру того, как было в 1815 г. при выступлении нашей армии во Францию» [315]. Подобное решение он признавал рациональным и не слишком затратным, так как для этих солдат «не потребуется ни штабов, ни офицеров, ни унтер-офицеров». Соответственно, в каждой из шести пехотных дивизий, расположенных в Царстве Польском, предлагалось дополнительно содержать по 50 человек в роте. Оружие для них хранилось бы в Новогеоргиевске и Бресте. В результате русские войска, столкнувшись с противником на Висле, получили бы еще 18 000 чел. подготовленных солдат. Вместе с тем, отмечал Паскевич, такая мера не влекла «за собой огласки, могущей возродить в Пруссии опасение, что мы против нее вооружаемся, чего, кажется, необходимо сколь можно более избегать» [316].

Пятое и шестое предложения фельдмаршала касались гарнизонов крепостей. Князь Варшавский настаивал на том, чтобы гарнизонные батальоны в Новогеоргиевске и Замостье содержались в полном комплекте, и желал, по примеру пехотных дивизий, «равномерно иметь в них на каждую роту по 50 сверхкомплектных рядовых» [317]. Он также просил увеличить в Новогеоргиевске число гарнизонных артиллерийских рот, поскольку надежная защита этой крепости имела ключевое значение для обороны Царства Польского.

Паскевич надеялся, что после реализации данной программы «число войск, с коими нам можно будет первоначально встретить неприятеля близ Новогеоргиевска, усилится, во-первых, целой пехотной дивизией и 64 орудиями по случаю перемены дислокации на Волыни; во-вторых, 18 000 рядовых, которые получатся от сверхкомплектно содержимых 50 человек в ротах шести пехотных дивизий, и, в-третьих, 96-ю орудиями предполагаемого особого артиллерийского резерва» [318]. Превосходство в силах, в случае начала предполагаемой войны, оставаясь на стороне прусской армии, становилось уже не столь безнадежным. Русская армия получала возможность «противопоставить первоначально 149000 чел. пруссаков с 560 орудиями 108 000 чел. с 408 орудиями» [319].

Все предложения главнокомандующего Большой Действующей армией были одобрены императором. Однако на практике в дислокации русских войск серьезных изменений не произошло. Планы строительства нового шоссе и создания артиллерийского резерва в районе Бреста остались нереализованными.

Сказывалась действительно низкая вероятность русско-прусского конфликта в середине 1840-х гг. Расчеты Паскевича исходили из наихудшего для России сценария. Фельдмаршал готовился к борьбе практически со всей прусской армией (его записка предполагала вторжение в Польшу всех девяти армейских корпусов, включая гвардию). Учитывая натянутые отношения Берлина и Парижа в 1840-е гг., можно сказать, что подобное оголение западной границы Пруссии было практически невероятно. Таким образом, майская записка 1845 г. осталась лишь памятником русской стратегической мысли, основные положения которой не могли быть осуществлены немедленно.