Алексей Кривопалов - Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848-1856 гг.

После взятия французами передовых севастопольских укреплений 26 мая 1855 г. необходимость держать пехотные резервы на случай внезапного штурма в непосредственной близости от бастионов стала ещё более очевидной. Начальник 3-го отделения севастопольской оборонительной линии контр-адмирал А. И. Панфилов в разговоре с командиром Камчатского егерского полка И.П. Голевым вполне резонно заметил, что «у нас так перебьют много народа». На что полковник Голев отвечал: «Совершенно верно, но что же делать? Одно что-нибудь: жалеть людей или Севастополь!» [691]Принятое решение позволило 6 июня 1835 г. успешно отразить первый штурм Севастополя, но обрекло гарнизон на тяжелые потери от артиллерийского огня.

Свидетель тех событий О. И. Константинов также считал, что основной причиной более тяжелых потерь русской армии было размещение резервов рядом с бастионами и концентрический огонь противника. «Неприятель, – писал он, – имел на батареях одну артиллерийскую прислугу с необходимым числом прикрытия в траншеях, а мы, ежеминутно ожидая приступа, должны были держать наготове и поблизости пятидесятитысячный гарнизон» [692]. Кроме того, по наблюдениям Константинова, каменистый грунт, обнажавшийся после срытия в ходе фортификационных работ тонкого верхнего слоя земли, при обстрелах давал множество вторичных осколков, которые наносили защитникам дополнительный урон [693].

Неудивительно, что уже в первую бомбардировку в октябре 1854 г., несмотря на то, что русская артиллерия на два неприятельских выстрела отвечала пятью своими, гарнизон потерял 1100 чел. против 344 у противника [694]. В ходе последующих бомбардировок города эта невыгодная для защитников пропорция оставалась неизменной, в то время как в абсолютном исчислении потери постоянно увеличивались. Во время второй бомбардировки в апреле 1855 г. защитники потеряли 6130 чел., а союзники – только 1850 чел. [695]В ходе финальной шестой бомбардировки в августе 1855 г. гарнизон потерял 18000 чел., тогда как союзники – 3860 чел. [696]

При этом в ходе первого и второго штурма, когда русская артиллерия и пехота имела возможность действовать непосредственно по атакующим колоннам, столь невыгодная для защитников диспропорция потерь уже не наблюдалась. Штурм передовых укреплений Севастополя, предпринятый союзниками 26 мая 1855 г., стоил французам 5 554 чел., а британцам – 693 чел. убитыми и ранеными, тогда как гарнизон лишился примерно 5 000 чел. [697]Четвертая бомбардировка Севастополя 5 июня 1855 г. с учетом потерь в ходе неудачного для союзников штурма на следующий день 6 июня стоила русским войскам 5 446 чел. убитыми и ранеными против примерно 6700 чел. у англичан и французов [698]. Генеральный штурм 27 августа 1855 г. стоил союзникам 10067 чел., тогда как защитники потеряли 12913 чел. убитыми, ранеными и пропавшими без вести. По данным Н. Ф. Дубровина, из этого числа примерно 2 000 чел. русские потеряли в день штурма от неприятельской бомбардировки еще до начала атаки [699].

В условиях столь невыгодного соотношения потерь на бастионах прибывавшие русские резервы расходовались в первую очередь для пополнения севастопольского гарнизона. По этой причине возможности полевой русской армии в Крыму по нанесению эффективного деблокирующего удара увеличивались крайне медленно. Находясь на гребне Сапун-горы за мощными укреплениями, союзная армия могла успешно отражать удары извне. В таких условиях, несмотря на героическую стойкость обороны, падение южной стороны становилось лишь вопросом времени. Последняя попытка спасти город привела к безнадежному фронтальному наступлению полевой армии на укрепленные позиции союзников у Чёрной речки 4 августа 1855 г.

Обоснованные сомнения в целесообразности наступления выражали многие генералы Крымской армии, сам главнокомандующий практически не верил в успех, но общественное мнение столицы, которое ожидало немедленных решительных действий, князь Горчаков игнорировать так и не решился [700].29 июля (10 августа) 1855 г. состоялся военный совет, фактически подтвердивший обреченность готовившегося сражения. «Большинство мнений, – вспоминал очевидец, – склонялось к тому, что наступательные действия наши при численном превосходстве союзников и крайности их позиции не могли иметь другого результата, кроме поражения. <���…> На военном совете, предшествовавшем сражению, большинство мнений было против нападения, но мотивировались они слабо и неубедительно» [701].

Русская армия могла перейти в наступление либо непосредственно из Севастополя против осадных линий союзников, либо против внешнего фронта их обороны, который проходил по Сапун-горе и прикрывался со стороны р. Чёрная передовыми укреплениями на Федюхиных высотах, Телеграфной горе и горе Гасфорта. В конечном итоге, Горчаков решил штурмовать Федюхины высоты, хотя многим была очевидна бессмысленность подобного шага [702].

На военном совете высказалось десять человек [703]. Идею штурма передовых позиций противника на Федюхиных высотах с некоторыми оговорками поддержали двое: начальник артиллерии Южной и Крымской армии генерал-лейтенант А. О. Сержпутовский и генерал-квартирмейстер штаба армии генерал-лейтенант С.П. Бутурлин. Другие сразу предлагали штурмовать Сапун-гору, несмотря на то, что тактически она была еще более сложной целью. Провести это наступление от с. Чоргун советовали начальник штаба армии генерал-адъютант П.Е. Коцебу и командир VI пехотного корпуса генерал-лейтенант П. П. Липранди, хотя последний выражал сомнение в успехе. Нанести удар по Сапун-горе одновременно с мощной вылазкой севастопольского гарнизона предлагали начальник инженеров Южной и Крымской армии генерал-лейтенант А.Е. Бухмейер, командир 7-й пехотной дивизии генерал-лейтенант А. К. Ушаков и начальник войск, оборонявших Корабельную сторону Севастополя, генерал-лейтенант С. А. Хрулёв. Последний явно колебался, а потому в двух записках представил главнокомандующему взаимоисключающие мнения. Начальник 1-го и 2-го отделения севастопольской оборонительной линии генерал-лейтенант К. Р. Семякин рекомендовал оставить обреченный город и не рисковать полевой армией. Его поддержал командующий севастопольским гарнизоном генерал-адъютант Д.Е. Остен-Сакен, который честно заявил: «Всякое предприятие, не ведущее к снятию осады, есть мера бесполезного кровопролития!» [704]Вице-адмирал Ф. М. Новосильский, исправляющий должность командира Севастопольского порта и военного губернатора, не предложил чего-либо конкретного. Раненый генерал Э. И. Тотлебен не мог присутствовать на совете, но также высказывался против наступления [705].

Генерал А. П. Хрущов, командовавший в Севастополе пехотной бригадой, считал успешную вылазку гарнизона неосуществимой. Ее проведению мешала, во-первых, близость осадных батарей противника, а во-вторых, невозможность в короткие летние ночи быстро вывести войска через узкие проходы в оборонительных верках, не говоря уже о том, чтобы выстроить колонны для атаки. С внешней же стороны Сапун-гора, по мнению Хрущова, была неприступна. Пусть и в несколько утрированной форме, ветеран севастопольской обороны высказал весьма точную мысль, что поражение 4 августа 1855 г. фактически стало спасением от еще более тяжелой неудачи. Потому как, займи Горчаков Федюхины высоты, писал Хрущов, на следующий день он бы начал штурм Сапун-горы, где французы неизбежно разбили бы его наголову [706].