Валери Уилсон - Игра без правил. Как я была секретным агентом и как меня предал Белый дом

Поздно ночью я проснулась после неспокойного сна: сильный озноб сотрясал все тело и зубы стучали. Подумала, что организм борется с инфекцией, позвала дежурную. Сестре Гнусен, вошедшей в палату, явно не хотелось нянчиться с новоиспеченной мамашей. «Это гормоны», — бросила она, развернулась и вышла за дверь. Из больницы меня выписали на следующий день, детей по-прежнему оставили под наблюдением. Тревор лежал в отделении интенсивной терапии, и при своих двух килограммах и двухстах граммах он был похож на розового гиганта по сравнению с действительно недоношенными младенцами, весившими не больше килограмма. У меня сердце кровью обливалось при виде несчастных малюток в пластиковых камерах, подсоединенных к капельницам и пикающим мониторам. Как сказали в родильном отделении, Тревора и Саманту можно будет забрать домой в четверг — всего через два дня после их рождения. Мы с Джо чувствовали, что им рано выходить из больницы, и я умоляла врачей оставить их еще хотя бы на день. В ответ мне сурово объявили, что страховка дополнительный день не покроет, — все расходы нам придется оплачивать из своего кармана. Я без колебаний согласилась. С завистью думала, как прекрасно жилось в шестидесятые, когда каждая американская женщина после родов оставалась под присмотром врачей неделю, — не важно, были у нее осложнения или нет. Я много лет доказывала, что ни в чем не уступаю мужчинам, но теперь мне вдруг невыносимо захотелось, чтобы меня немножко побаловали и признали, что материнство — дело чрезвычайной важности.

С тех пор как детей привезли домой, беспокойство, тревога, раздражительность и навязчивые мысли не покидали меня. От изучения пособий по уходу за новорожденными толку оказалось мало. Любая молодая мама подтвердит: грудное вскармливание не самое естественное занятие на свете — сколько мучений и переживаний, пока научишься делать все как надо! Стопки книжек на прикроватном столике и выданные в роддоме кипы красочных брошюр с бездной полезных советов и картинок, наглядно показывающих позы для кормления, нимало не облегчили моих страданий. Я, как и любая роженица в Америке, ощущала на себе пропаганду грудного вскармливания. Педиатры и участницы вездесущей «Ла Лече Лиги» неустанно твердили о том, что с материнским молоком малыш получает необходимые питательные вещества, грудное вскармливание положительным образом влияет на умственное и эмоциональное развитие ребенка. После такого натиска начинаешь чувствовать, будто кормить новорожденного смесью — все равно что дать ему пососать кусок облупившейся свинцовой краски и поставить детское сиденье в машине задом наперед. Если хотите прослыть заботливой мамочкой, такие вещи недопустимы. В моем случае дело усугублялось еще и тем, что у близнецов обнаружился недоразвитый сосательный рефлекс, к тому же их крошечные желудки вмещали не больше тридцати — пятидесяти граммов молока за раз. Я занималась детьми постоянно: закончив с одним, тут же принималась за другого. Некоторое время у нас гостили мои родители (что бы я делала без их любви и поддержки!), тем не менее мы с Джо решили нанять медсестру хотя бы на первую неделю, до тех пор, пока все мы не приноровимся ухаживать за детьми и соблюдать режим питания. Эльза была высокой осанистой рыжеволосой датчанкой, ее внушительный вид и серьезность придали мне уверенности. Она велела нам вести журнал кормлений и смены подгузников, чтобы непреднамеренно не допустить обезвоживания, а также следить за тем, как малыши растут и набирают вес. Разумеется, я послушно повиновалась и несколько недель не расставалась с дневником, отмечая в нем все съеденные граммы, каждый смененный подгузник и любые отклонения.

Через пару недель педиатр посоветовал вдобавок к молоку прикармливать малышей смесью, чтобы они получали необходимый набор питательных веществ. Поскольку близнецы так и не научились хорошо сосать, нам посоветовали забыть о бутылочках и вместо них пользоваться большим стоматологическим шприцем, с его помощью впрыскивая смесь в их ротики. Ощущение такое, будто я кормлю птенцов. Поочередные кормления то грудью, то шприцем, по нескольку десятков миллилитров зараз, и скрупулезное фиксирование каждой мелочи в журнале в скором времени окончательно меня доконали. Я была измотана ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ. В каждой книжке по уходу за ребенком написано: мать должна отдыхать, когда спит малыш. Хорошо, если бы так! В какой-то момент я потеряла способность спать, даже когда мне очень хотелось или было жизненно необходимо. Пребывая в новом для меня состоянии повышенной психической активности, я забросила подальше суперсовременную радионяню, полученную в подарок на празднике в честь будущих близнецов. Мне совсем не нужно было слышать усиленные устройством вздохи и всхлипы малышей, лежавших в детской в другом конце коридора, потому что я и так не спала. И так все прекрасно слышала. Нервы превратились в натянутые струны. Могу поклясться: я слышала, как у них ногти растут! Я страшно мучилась.

Дни перетекали в недели, а волнения, тревоги и неспособность справиться с малейшей проблемой только увеличивались. Мне не давали покоя любые мелочи, касающиеся здоровья или развития близнецов. А мысли об их безопасности ввергали в панику — я существовала в режиме повышенной боевой готовности и не могла остановиться или расслабиться. Когда малышам исполнился месяц, мы наняли прекрасную няню, гаитянку Моник. От нее веяло теплом и любовью. Как-то раз, вскоре после приезда (мы научили ее кормить детей через стоматологический шприц), Моник увидела, как я истерично рыдаю в своей комнате. Я вдруг испугалась, что дрожь, которая порой охватывала Саманту, может являться признаком более серьезного неврологического расстройства. Моник, будучи женщиной глубоко религиозной, обняла меня и пообещала, что Бог позаботится о нашем благополучии. Конвульсии Саманты, как потом оказалось, были вызваны становлением недоразвитой нервной системы, но в то время я не могла мыслить рационально. Однако отчетливо сознавала: дети не приносят мне радости. Картинки с любящей матерью, крепко прижимающей к себе младенца, светящейся от счастья, явно не имели ничего общего с моей жизнью.

Я честно выполняла все, что полагается, но с каждым днем все больше отдалялась от реальности. Чувствовала пустоту внутри и до смерти боялась, что скоро все узнают, какая я скверная мать. Поклялась не подавать виду, что разваливаюсь на части, но не знала, сколько еще смогу притворяться. Иногда навязчивые мысли выплескивались наружу: как-то раз я стояла в гардеробной и проверяла, все ли плечики висят на одинаковом расстоянии друг от друга. Разобравшись с этой задачей, я переключилась на распределение плечиков по типам. Может, расположить деревянные отдельно от мягких тканевых? Оставить и те и другие? Выбросить все и пользоваться только розовыми пластиковыми? Вопросы загоняли меня в тупик. Вдобавок зажимы для юбок явно поизносились, а времени на покупку новых не было. Я ломала голову над этими чрезвычайно важными вопросами, когда из детской послышался плач, и я поспешила туда. Я догадывалась, что веду себя, мягко говоря, необычно, но была не в силах положить этому конец.