Алексей Белокрыс - Девятьсот часов неба. Неизвестная история дирижабля «СССР-В6»

В конце 1935 года получил орден Красной Звезды за героизм, став первым и последним дирижаблистом-орденоносцем. На аэродроме в Сталино (Донецке), куда он прилетел на «СССР-В2» в качестве командира, дирижабль налетевшим шквалом сорвало с привязи. Гудованцев успел ухватиться за уносящийся в небо канат, рискуя жизнью, добрался до кабины и влез в неё, после чего завёл моторы, взял полёт под контроль и после нескольких часов скитаний в грозовом небе посадил корабль.

Говорили, будто в Эскадре долго думали, представить его к награде или отдать под суд за то, что ушёл из кабины, оставив дирижабль без командира на хлипких штопорных якорях. Решили наградить, но в той истории было что-то неясное. Один обиженный член экипажа позже жаловался в инстанции, утверждая, что ни в какую кабину никто не влезал и вообще всё было не так. Другой написал какой-то едкий памфлет. Но это всё, возможно, от зависти или от обиды: Гудованцев бывал нервным, не слишком легко сближался с людьми, мог кого-то задеть.

И было отчего нервничать, бояться за репутацию: когда умер отец, на его попечении оказалось шестеро младших братьев и сестёр с матерью-инвалидом. Хорошая должность и полётные надбавки нужны были инженеру-пилоту Гудованцеву не из одного только честолюбия, но и чтобы содержать семью. За работу он держался крепко, за что и получал в секретных политдонесениях характеристику: «толковый работник, но высокомерный, самолюбивый и карьерист, готовый «на всё» в целях личной славы и денег» [172] РГАЭ, ф. 9574, оп. 2, д. 68, л. 5. .

В июле 1936 года его назначили командиром нового корабля «СССР-В8», на чём возможности роста в Эскадре закончились: это был корабль второй величины, а первым и лучшим дирижаблем «СССР-В6» с самого начала командовал Паньков. Все понимали, что новые корабли появятся ещё не скоро, если их вообще смогут построить такими темпами.

Кажется, тогда Гудованцев принял для себя решение – идти вверх и вперёд. В декабре 1936 года постановлением Совнаркома его ввели в состав Совета при начальнике ГУГВФ. В этом совещательном органе заседали герои Советского Союза – Водопьянов, Молоков, Леваневский, Чкалов, Громов, практически все ведущие пилоты, сам Ткачёв и его заместители, начальники территориальных подразделений Аэрофлота, словом, весь цвет гражданской авиации. От Управления воздухоплавания в него вошли только трое: начальник Гроза, парторг Эскадры Потеряйло и Гудованцев. Не командир Эскадры, не Паньков или Кулик, а именно он получил возможность здороваться за руку со знаменитыми лётчиками, беседовать с Ткачёвым и начальником Политуправления Троянкером, выступать в прениях и с докладами.

На первом же заседании Совета в январе 1937 года Гудованцев взял слово. Говорил хорошо, и было видно, что он глубоко понимает все стороны работы Эскадры, а не один только свой корабль, мыслит критически. Ещё в молодости, в Омске, он начал писать злободневные заметки в газету, в МАИ был корреспондентом студенческой многотиражки и словом владел неплохо. Вежливо, но твёрдо спорил с Ткачёвым, когда тот во время выступления перебивал его и подшучивал, а свою речь закончил призывом: «Я считаю, что необходимо командованию Аэрофлота больше обращать внимания на эскадру» [173] РГАЭ, ф. 9527, оп. 1, д. 1096, л. 143. . После того заседания остался групповой снимок на память: один из сидящих – Гудованцев, у него за спиной демократично стоит Ткачёв.

Через две недели выступление в сжатом виде вышло в «Авиационной газете» – главном рупоре Аэрофлота, правда, с несколько другой концовкой, как будто с намёком: Эскадре «не хватает лишь одного – большевистского руководства» [19]. В апреле имя Гудованцева снова появилось в печати: молодой перспективный пилот дал интервью, вскрывая недостатки в работе Эскадры [53]. А в июле, после перелёта Чкалова в Америку, «Правда» опубликовала подборку поздравлений – одно из них, от имени воздухоплавателей, озвучил он же [17]. Возможность выступить по такому поводу в главной газете страны была знаком особого доверия.

Наконец в карьере энергичного орденоносца произошла подвижка: с 1 сентября 1937 года Ткачёв назначил его исполняющим обязанности командира Эскадры. А уже через две недели новоиспечённый комэск обрушился на своего шефа с открытым критическим письмом в газете. Рассказав о многочисленных безобразиях в Эскадре, он перешёл в атаку на Ткачёва лично:

Аэрофлот… по-прежнему стоит в стороне от воздухоплавания. Командование Аэрофлота недопустимым образом отгородилось от Эскадры дирижаблей. Вы, т. Ткачёв, не уделяете воздухоплаванию никакого внимания. Поражает полная неосведомлённость командования Аэрофлота и самого Управления воздухоплавания об общем состоянии эксплуатации дирижаблей. <���…>

Дальше мириться с таким положением нельзя. Хотелось бы получить от Вас, т. Ткачёв, прямой и ясный ответ: когда Аэрофлот займётся, наконец, вопросами воздухоплавания? [16]

Пожалуй, за весь 1937 год на страницах аэрофлотовской газеты не появлялось другого выступления, столь же серьёзного как по существу обвинений, так и по резкости тона. Случай неординарный, и Ткачёв был вынужден отвечать – ему пришлось также через газету оправдываться и доказывать, что сделано и много хорошего, а плохое не обязательно исходит лично от него.

В декабре последовало назначение Гудованцева на должность командира Эскадры на постоянной основе.

Но инженеру-пилоту, похоже, было мало Эскадры, в которой лучшим кораблём командовал кто-то другой. Неизвестно, какими способами и путями, но в начале ноября он добился, чтобы Ткачёв отдал приказание: командиру Эскадры дирижаблей, то есть ему – Гудованцеву, ежемесячно проводить два самостоятельных полёта на дирижабле «СССР-В6» в качестве командира. А в середине декабря его официально назначили командиром флагманского корабля Эскадры. Этим пилот-орденоносец нажил себе недоброжелателей, в том числе и в Политуправлении Аэрофлота: кое-кто считал, что Панькова отстранили от должности командира дирижабля незаслуженно.

Примерно в это же самое время в кремлёвскую канцелярию поступило «письмо четырёх», которое подписали конструкторы-дирижаблестроители Рудых, Харабковский, Кулик и инженер-пилот, кандидат в члены ВКП(б) Гудованцев. Обращаясь к Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу, они горячо отстаивали советское дирижаблестроение, клеймили врагов народа, долгое время орудовавших в недрах Аэрофлота и вредивших этому важнейшему делу. Вновь и вновь приводили аргументы в пользу дирижаблей: грузоподъёмность, дальность, возможность применения в оборонных целях – для выброски десантов, а также в качестве авианосцев, бомбардировщиков и транспортов, способных перевозить на огромные расстояния лёгкие танки и пушки, автомашины и самолёты в разобранном виде. Рисовали перспективы линий Москва – Владивосток и Москва – Нью-Йорк, а также больших арктических дирижаблей. Аргументация была не нова, новым был сам одинокий голос «за», когда многие считали, что дирижаблестроение обречено. Осоавиахимовец Ильин приобрёл в лице авторов письма новых достойных соратников.