Андрей Уланов - Порядок в танковых войсках? Куда пропали танки Сталина

И только что описанный безрезультатный бой 1-й «пехотной» танковой дивизии у Флавьона, и неудачная (хотя и широко разрекламированная) атака 4-й «кавалерийской» дивизии де Голля под Монткорне, и провалившаяся попытка контрудара под Аррасом, и безуспешные танковые атаки немецкого плацдарма под Абвилем не изменили природы происшедшей катастрофы – немцы успешно доведут свое наступление до конца, для союзников же оно завершится крахом Дюнкерка и невосполнимой потерей десятков дивизий, сотен тысяч солдат и множества танков. Их будет крайне остро не хватать во второй половине этой скоротечной компании, которую немецкая армия также успешно осуществит в июне того же года по другому плану – плану «Рот».

В чем же надо искать причины произошедшего? В недавней франкоязычной исторической публикации «Франция во время Второй мировой войны, исторический атлас», изданном совместно Министерством обороны республики и университетскими исследовательскими центрами, пишется буквально следующее:

«1. Свежий и оригинальный план [немецкого наступления], принимающий в то же время во внимание классический принцип концентрации усилий и основывающийся на известном стратегическом риске, полностью построенном на эффекте неожиданности.

2. Исключительно энергичные исполнители, по образу Гудериана или Роммеля, не останавливающиеся перед нарушением инструкций командования тогда, когда нужно идти вперед, чем предотвращалось увязание немецкого наступления и в то же время восстановление обороны союзников.

3. Ошибочное использование французских [вооруженных] сил: танки и авиация разбросаны малочисленными группами по всему фронту; отсутствует моторизованный резерв главного командования после решения главнокомандующего французских сил, генерала Гамелена, сразу же задействовать лучшие дивизии в рамках операции «Диль-Бреда»; излишне сильно сконцентрированы силы в Лотарингии, там, где линия Мажино наиболее сильна, чем нарушался сам принцип экономии сил, заложенный при ее строительстве.

4. Инерция французского командования, большинство наиболее высокопоставленных членов которого, зажатых оперативными схемами Великой войны, не было интеллектуально готово к столь быстрой маневренной войне. Эта инерция привела к тому, что в начале кампании были упущены многочисленные возможности сокрушения «бронированного кулака» немцев в те моменты, когда он был наиболее уязвим и когда само немецкое командование совершало ошибки, которые могли стать фатальными для его маневренных сил».

Не со всем, конечно, можно согласиться безоговорочно, однако основные закономерности выглядят подмеченными вполне точно. К сказанному можно добавить слова из журнала боевых действий 14-го моторизованного полка 4-й легкой кавалерийской дивизии про ее бой с немецкой разведкой: «… Этот враг не просачивается медленно, ползком: он бежит, он несется галопом, создавая скорее впечатление спортивного соревнования, а не методичного продвижения под огнем противника… Его быстрота обескураживающа ». Да, действия немецких войск во Франции напомнили в итоге именно спортивное состязание, на которое Германия выставила отменно натренированные, жаждущие реванша, хорошо обеспеченные и владеющие всеми элементами тактики «спортивные команды». Сея разрушения и смерть, уничтожая массой огня или быстро маневрируя, эти «спортсмены» поставили на колени своего извечного и ошеломленного их всесокрушающей быстротой «партнера» в результате военной кампании, длившейся всего-навсего… 46 дней. Произошедшее затем является наиболее сильной и незалеченной до сих пор исторической травмой Франции.

Мифы же о том, что «они просто струсили и сдались», продолжают свою жизнь, не отделяя, к сожалению, массы настоящих трусов от массы не менее настоящих героев, до конца исполнивших свой солдатский долг в столь стремительно промелькнувшей перед ними «войне нового типа».

Искать причины поражения французских танковых частей следует не в бездумном повторении мифов, сложившихся уже около семидесяти лет тому назад и часто продиктованных сиюминутными выгодами сложившегося политического момента, а в строго историческом анализе произошедших событий. Уже первые попытки его осуществления показывают нам, что настоящие проблемы крылись совсем не в общей малочисленности танков или архаичной негодной доктрине их применения, а, например, в низкой дисциплине исполнения приказов и крайней медлительности. Или в полном неведении пехотных командиров самого разного уровня о порой элементарных вопросах тактики и «логистики» подчиненных им танковых частей. Или в отсутствии какого-либо зенитного или авиационного прикрытия мест развертывания танковой дивизии. Или в низкой инициативности непосредственных исполнителей, слишком буквально придерживающихся «духа и буквы устава». Или в практически полном отсутствии разведки, что войсковой, что авиационной, и т. д. и т. п.

Но давайте вернемся к тому, с чего мы начали эту главу, – сравнению Франции-40 и СССР-41. Еще раз напомним, что во Франции, в отличие от СССР, никто не устраивал разрушительных кровопролитных революций, а ее офицерский корпус с опытом выигранной Первой мировой войны не погибал в огне братоубийственной смуты и не мыл посуду в эмиграции. Не было там и репрессий, и многого другого. И дрались они с немцами не хуже РККА – относительные (от общей численности) безвозвратные потери вермахта в июне 1940-го были такими же, как и в июле 1941-го, – 0,53 %. Но этого было мало.

Тогда на бельгийских и французских полях все происходило до боли похоже на наше страшное лето: бесконечные колонны беженцев на дорогах [117], воющие «Юнкерсы» в небе над ними, молниеносно разносящиеся слухи «…обходят! Уже в тылу их видели! Окружи-и-и-и-или-и-и-и-и!» – и мгновенно вспыхивающая паника. Точно так же, как и «КВ год спустя, чадили на французских и бельгийских полях «непробиваемые» «B1bis» и британские «Матильды», подбитые неосведомленным о «неуязвимости» этих танков противником или уничтоженные собственными экипажами.

И французская армия, и РККА оказались в равной степени не готовы к «блицкригу». Но СССР сумел выставить на свою половину доски новый комплект фигур…

Любое оружие мало просто иметь в наличии. Надо еще и уметь его использовать. И если с палкой дело обстоит сравнительно просто – поднял с пола и дал по башке соседу-шимпанзе, – то с более совершенными видами оружия этот подход, как правило, уже не срабатывает. Ружье нужно уметь направить в сторону вражины правильной стороной, зарядить правильным же патроном нужного калибра и типа, после чего нажать спусковой крючок. Если же перед нами не просто ружье, а, например, современная снайперская винтовка, то для ее успешного использования нужно держать в голове или на подручных средствах сложные баллистические таблицы, уметь с помощью прицела, лазерного дальномера или еще каким-либо способом точно узнавать дистанцию до цели… ну и знать много других премудростей, которым долго учат на специальных курсах и без которых технически очень совершенная винтовка годится если только для стрельбы по стаду слонов на дистанцию чуть дальше верблюжьего плевка.