Лариса Кучерова - КГБ в Афганистане

У Колесникова осталась молодая жена на восьмом месяце беременности. О произошедшей трагедии ей не сказали, а быстренько отправили в Союз, сославшись на то, что Виктор якобы срочно убыл в долгосрочную командировку в приграничный с Пакистаном район. О смерти мужа она узнала только после рождения ребенка. Все это время его тело находилось в морге военного госпиталя. И только спустя два с половиной месяца его отправили на Родину. На аэродроме вместе с другими его провожал и Гарькавый.

Тяжелая туша Ан-12, которому предстояло забрать «груз-200», увесисто опустилась на серую бетонку взлетно-посадочной полосы, зарулила на стоянку и открыла створки грузового отсека. Щурясь от слепящего афганского солнца, из отворившегося проема выпрыгнул солдат в ушитой, с иголочки форме.

– Дембелек, – подумал Гарькавый, глядя на него.

Было заметно, что он чем-то явно взволнован. Увидев группу, провожавшую Колесникова, солдат поспешил от самолета по направлению к ним.

– Братишки, помогите моих ребят из самолета выгрузить. А потом мы вашего загрузим.

В салоне стоял сладковато-приторный трупный запах. Запах смерти, запах войны. На полу стояло семь медицинских носилок, на которых, укрытое от глаз грязными плащ-палатками, находилось то, что осталось от наших ребят.

– Вишь, как дело обернулось. Месяц до дембеля не дотянули. Всего какой-то гребаный месяц… – словно оправдываясь, причитал сопровождавший их боец. – Это их так под Гератом посекло… Э-э-эх, чего там.

Гарькавый вместе со всеми помогал выносить страшный груз. На носилках, которые он нес вместе с одним нашим советником, из под окровавленной плащ-палатки торчала мертвая нога, обутая в солдатский сапог, которая при каждом шаге пинала Владимира в бедро, словно подгоняя поскорее закончить мытарства своего хозяина.

Наконец все было закончено. Цинковый гроб с Виктором загрузили в грузовой отсек. Солдат, поблагодарив всех за помощь, залез следом. Вскоре экипаж самолета в светло-голубой форме занял свое место в кабине, и «Аннушка», загудев турбинами, медленно начала набирать разбег.

Гарькавый долго следил за удаляющейся точкой «черного тюльпана». На душе скребли кошки. Он так и не смог себе простить, что не нашел тогда нужных слов, не настоял, не убедил, сам не вышел на командование Колесникова, не разъяснил им реальную степень опасности.

«Я такого приказа не получал…» – звучали в ушах его слова.

А ведь должен был получить. Должен! Кто теперь ответит, почему? С кого спросить?

Он был настоящим Офицером. Настоящим. До мозга костей. Офицером он и ушел от нас в туманную безграничную даль, именуемую поэтами Вечностью.

– Рабочий день у нас с семи утра и до двадцати двух часов, – сурово сказал начальник особого отдела 40-й армии генерал-майор Михаил Овсеенко вновь прибывшему на должность начальника особого отдела 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии офицеру. – Но учитывая, что вы только что прилетели из Союза и еще довольно свежи, для вас он будет начинаться на час раньше, а заканчиваться, соответственно, на час позже. Времени на раскачку нет. На прием дел даю три дня. И еще три на вхождение в обстановку. Через неделю спрос будет такой, как будто отработали здесь несколько лет. Если не имеете вопросов – изучайте документы, знакомьтесь с обстановкой.

Овсеенко ни с кем и никогда особо не церемонился: крут, требователен, профессионален. Но этим полковника Кошубу было не напугать. Он сам относился к той когорте руководителей, для кого дело было превыше всего, и характера ему было не занимать. «Сработаемся», – подумал он, выходя из кабинета.

…День для Кошубы тянулся мучительно долго. Документы изучались с большим трудом. Голова налилась тяжелым свинцом, веки то и дело самым предательским образом норовили закрыться, мысли путались.

Сказывались предшествующие трое суток без сна, проведенные в Ташкенте, где проходил завершающий этап подготовки перед вылетом в Кабул. Днем знакомился с документами и обстановкой, проходил последние инструктажи. Ночами же, не смыкая глаз, изнывал от непривычной и потому особенно мучительной духоты: кондиционеры в гостиничных номерах считались излишней роскошью. И это несмотря на то, что за окном было сорок пять градусов выше нуля. В отчаянии Кошуба даже открывал двери холодильника, но толку от этого ноу-хау было мало. Потому в первую на афганской земле ночь, едва добравшись до постели, он моментально провалился в сон.

Афган захватил полковника Виктора Кошубу еще задолго до того, как в июле 86-го громоздкие колеса Ил-76 ударились о раскаленную бетонку кабульского аэропорта. В глубине души ему всегда хотелось проверить себя на прочность в реальных боевых условиях.

Вот и Кабул. Выгоревшая форма. Выгоревшее небо. Вооруженные люди. Суета. Все здесь было Кошубе близко по духу, соответствовало внутреннему настроению, вызывало интерес. Он сразу и целиком принял новую окружавшую его реальность. Принял, не задумываясь ни об опасностях, ни о трудностях, ни о том, что может навсегда остаться в этой чужой, пропитанной толстым слоем мукообразной пыли стране.

Был еще один момент, который не мог оставить Кошубу равнодушным. За годы службы в органах военной контрразведки ему приходилось осуществлять оперативное обеспечение частей и подразделений различных родов войск: мотострелков, артиллерии, авиации, танковых и ракетных войск. Но ближе всего по духу ему были десантники. Крылатая пехота! Сила, кураж, напор! Лихие и отчаянные люди, прямо с небес врывающиеся в самое пекло боя!..

Любовь эта была давняя, с самого детства. Не случайно в 16 лет Виктор уже имел в своем активе два парашютных прыжка с самолета Ан-2. В зрелые годы, будучи уже сотрудником военной контрразведки, он вплотную приблизился к своей давней мечте, отслужив четыре года в воздушно-десантной дивизии. Это были самые незабываемо яркие дни его доафганской жизни! И вновь, к большому удовольствию Кошубы, ему выпала возможность окунуться в эту неповторимую атмосферу…

Особый отдел 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии был довольно большим. Поначалу он насчитывал 19 человек. Затем приехало еще четверо. Знакомство с сотрудниками прошло по-будничному просто.

Незаметно пролетела неделя, отведенная на прием дел и должности.

Предшественнику Кошубы полковнику Ярощуку пришло время возвращаться в Союз. Провожали его как положено, соблюдая старые офицерские традиции… Тостующие, отмечая достоинства виновника застолья, неоднократно высказывали пожелание, чтобы преемник был примерно таким же. Кошуба слушал все это молча. Не проронил он ни слова, когда эту же мысль озвучил и командир дивизии, которым в то время был небезызвестный Павел Грачев. Наконец очередь говорить дошла и до него.