Игорь Петров - Пограничники в 1941 году. Они не сдавались в плен

Вот как решались эти вопросы в Прибалтийском Особом военном округе, которым командовал генерал-полковник Ф. И. Кузнецов [39] В состав Прибалтийского военного округа входили 8-я и 11-я армии и частично разворачивающаяся 27-я армии. Всего 25 дивизий, из них 19 задействовались в первых операциях, ибо остальные находились в стадии формирования. Командовал округом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, член Военного совета — корпусной комиссар П. А. Диброва, начальник штаба — генерал-майор П. С. Кленов. . С начала июня началась напряженная работа штаба округа и штабов объединений и соединений по подготовке отражения возможной агрессии. Уже 14 июня началась передислокация четырех стрелковых дивизий и управления 65-го стрелкового корпуса в приграничную зону. Ближе к границе перебрасывались четыре корпусных артиллерийских полка и один гаубичный полк резерва Главного командования. Все эти соединения и части должны были сосредоточиться в указанных районах к 23 июня. Началось сосредоточение в новых районах 3-го и 12-го механизированных корпусов. 18 июня из Риги под видом учений был выведен 1-й эшелон штаба округа (250 генералов и офицеров), который к 12.00 20 июня занял подготовленный командный пункт в лесу северо-западнее Паневежиса. Второй эшелон штаба был выведен в ночь на 21 июня, т. е. более чем за сутки до начала военных действий. 18 июня генерал-полковник Ф. И. Кузнецов отдал приказ № 00229, в котором потребовал «к исходу 18 июня привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону округа, все средства связи на территории округа». Военный совет округа 14 июня, т. е. за неделю до фашистского нападения, своим указанием напомнил командованию частей и соединений о нарастающей военной опасности. На всей территории военного округа была введена повышенная боевая готовность.

Как видно из приведенных данных, основные указания по приведению войск Прибалтийского Особого военного округа в повышенную готовность были отданы заблаговременно. Но вот как они были реализованы — это уже другой вопрос. И здесь может быть предъявлено много претензий как к организаторам, так и к исполнителям. Многие командиры через свои штабы не организовали должного контроля за отданными распоряжениями, которые в ряде случаев выполнялись не в указанные сроки, а с опозданием. Командиры частей и соединений действовали далеко не лучшим способом, не обеспечили качественного выполнения подученных боевых распоряжений, действовали, что называется, по-мирному, хотя обстановка уже требовала напряжения всех сил. Безусловно, это было следствием как отсутствия такого опыта, так и прямой неисполнительности.

Такая же примерно картина по подготовке к боевым действиям имела место и в войсках Ленинградского (командующий — генерал-полковник М. М. Попов, член военного совета — корпусной комиссар Н. Н. Клементьев, начальник штаба — генерал-лейтенант Д. Н. Никишев), Западного Особого (командующий — генерал армии Д. Г. Павлов, член Военного совета — корпусной комиссар А. Я. Фоминых, начальник штаба — генерал-майор В. Е. Климовских), Киевского Особого (командующий — генерал-полковник К. П. Кирпонос, член Военного совета — корпусной комиссар Н. Н. Вашугин, начальник штаба — генерал-лейтенант А. А. Пуркаев), Одесского (командующий — генерал армии И. В. Тюленев, член Военного совета — армейский комиссар 1 ранга А. И. Запорожец, начальник штаба — генерал-лейтенант Г. Д. Шишенин) военных округов. Если подчас в печати, в том числе и в обстоятельных исследованиях, приходится читать высказывания видных ответственных военачальников РККА предвоенного периода о якобы запоздалом получении ими указаний о приведении войск в боевую готовность, то скажу, что здесь они, мягко выражаясь, уходят от прямого ответа на этот вопрос или делают это для своего оправдания. Такое заявление приводится, к примеру, в истории Великой Отечественной войны Советского Союза генералом армии К. А. Пуркаевым, занимавшим в начале войны пост начальника штаба Киевского Особого военного округа. По его словам, в связи с запоздалым поступлением в штаб округа распоряжения Генерального штаба о приведении войск в полную боевую готовность войска прикрытия по плану обороны начали выходить на государственную границу в 4–6 часов утра 22 июня 1941 года, т. е. тогда, когда война уже началась [40] История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. — М.: Воениздат. С. 11. .

Давайте теперь вернемся к распоряжению Генерального штаба РККА, отданному войскам, которое часто рассматривают как указание о подготовке к отражению агрессии.

Войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов приказывалось: а) в течение ночи 22.06.41 г. скрытно занять огневые точки указанных районов на госгранице; б) перед рассветом 22.6.41 г. сосредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать; в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно; г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов; д) никаких других мероприятий без особых распоряжении не проводить [41] История Великой Отечественной войны 1941–1945. Т 2. — М.: Воениздат. С. 9. .

Подписанная Наркомом обороны Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко и начальником Генерального штаба РККА генералом армии Г. К. Жуковым, Директива поступила на телеграф в 23.45 1941 года.

Если ее рассматривать как сигнал к приведению войск в состояние полной боевой готовности, то время для исполнения было вполне достаточно, т. е. около четырех часов. Однако она не выполнила своей роли сигнала из-за неправильной организации передачи, которая началась только в половине первого часа ночи 22 июня, в войска она явно запаздывала.

Теперь по содержанию. В Директиве НКО Генштаба вновь, как до этого, главный упор делался на избежание провокаций. Как говорилось в Директиве, «не поддаваться ни на какие провокации, могущие вызвать крупные осложнения». Первые четыре пункта Директивы, по сути дела, в суммированном виде констатировали ранее отданные распоряжения, а пункт «д» фактически снимал вопрос о возможной войне, сводя события лишь к возможным провокациям.

Разумеется, за такую оценку обстановки перед вторжением германских войск на нашу страну несет ответственность советское правительство, которое в это время возглавлял И. В. Сталин, и высшее военное руководство в лице Наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба РККА генерала армии Г. К. Жукова. Признавая свою ошибку, позже Георгий Константинович в своих воспоминаниях написал: «Мы, военные, не сделали всего, чтобы убедить Сталина в неизбежности войны с Германией в ближайшее время» [42] Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т I. — М.: АПН, 1974. С. 82. . Что за этим кроется: робость перед вождем или боязнь за свою судьбу, зная крутой нрав Сталина и его нетерпимость к другим мнениям, или недостаточная ответственность, мягко говоря, перед своим народом, страной за исполнение своих высших обязанностей? Очевидно, здесь имели место оба обстоятельства. Поэтому как названные выше военачальники, так и командование военных округов должны взять на себя свою долю ответственности за то, что в военном плане не все мероприятия по приведению подчиненных им войск в полную боевую готовность были проведены своевременно. Слишком тяжелыми оказались последствия таких недоработок, и обернулись они, безусловно, лишними человеческими жертвами, не говоря уже о временном оставлении врагу значительной территории.