Дмитрий Винтер - Опричнина. От Ивана Грозного до Путина

Попутно в Отрочь-монастыре под Тверью Малюта Скуратов собственноручно задушил пребывавшего там в заточении экс-митрополита Филиппа. При этом сначала Скуратов хотел добиться благословения Филиппа на расправу с Новгородом, однако даже то обстоятельство, что теперь экзекуции должен был подлежать и предавший год назад Филиппа Пимен, не изменило отношения бывшего митрополита к Опричнине, и без отмены ее он снова твердо отказался благословлять царские дела. За что и поплатился жизнью [423].

Что касается Новгорода, то Р. Г. Скрынников считает, что сепаратизма там не было, поскольку его носителей выселил в центр страны еще Иван III. Рассматривая проблему упоминавшейся грамоты от литовского короля, историк называет ее фальсификацией литовских секретных служб, чтобы спровоцировать царя на истребление собственных подданных [424]. Так это или нет, но никаких других доказательств вины новгородцев, как уже сказано, не имеется. Да и сама грамота, мягко говоря, противоречива по своему содержанию: новгородцы в одно и то же время хотят «от Москвы отложиться» и «Старицкого на московский трон посадить» [425]. Это похоже на то, как 370 лет спустя арестованному Н. И. Вавилову предъявили обвинения одновременно в монархизме, троцкизме и фашизме.

Тем более что, как мы видели, новгородцы еще за три с половиной года до того, как была найдена грамота, боялись расправы. Да если и собиралась новгородская верхушка «предаться» Литве, ну казнил бы царь зачинщиков, как его дед сто лет назад, – весь город-то зачем в крови топить? Уж явно «широкие массы новгородцев» сепаратистскими настроениями Москве не угрожали!

А вот демократические традиции новгородских «меньших людей» (или, как их по-древнерусски называли, «младшей чади»), которых выселение не затронуло, были очень опасны тирану! [426]Кроме того, если не было новгородского сепаратизма, то было недовольство постоянными войнами Ивана, а также наплывом новых хозяев – опричников – в Новгородскую землю [427].

Страшный погром Новгорода в январе-феврале 1570 г. добил этот город экономически. Н. И. Костомаров пишет: «Новгород, оправившийся после Ивана III (а было ли от чего оправляться. – Д. В .), был сравнительно городом богатым; новый торговый путь через Белое море не убил его… Англичане посещали его и имели в нем… свое подворье. Новгород отправлял значительный отпуск воска, кожи и льна. Новгородские купцы, а именно купцы из новгородских пригородов Орешка и Корелы (да-да, эти города, отделенные от Новгорода десятками километров, официально считались его «пригородами». – Д. В .) в большом числе ездили в Швецию… Таким образом, в Новгороде были люди с капиталами, и жители пользовались благосостоянием; с этим обстоятельством, конечно, связано и то, что Новгород пред другими краями русскими и в этот период славился преимущественно признаками умелости. Так… приглашали в Москву из Новгорода каменщиков, кровельщиков, резчиков на камне и дереве, иконописцев и мастеров серебряных дел. С Иванова посещения новгородский край обезлюдел;… новгородцы стали нищими и осуждены были плодить нищие поколения» [428].

Так, в Деревской пятине в 1568 г. запустело 280 обж (единица пахотной земли), в 1569 г. – 1453, в 1570 г. – 1981, в 1571 г. – 229 [429]. Голод, вызванный погромами, привел к тому, что топили в реке тех голодающих, кто был изобличен или хотя бы подозревался (!) в людоедстве [430]. Что касается грабежа, то один только Г. Штаден со своим отрядом опричников награбил столько добра, что для его вывоза в Москву потребовалось 49 лошадей и 22 саней [431].

Грабежи сопровождались пытками и убийствами. Так, купца Федора Сыркова (который при Адашеве получил чин дьяка и возглавил приказное управление Новгорода) теперь подвергли пытке, чтобы отобрать 12 000 рублей серебром, а потом сварили на медленном огне. На других новгородских купцов наложили штраф в 8000 рублей, которые выбивались методом правежа [432].

Ограбили и монастыри, причем у них не только отобрали земли и казну (у 27 монастырей), но и сняли колокола (130 лет спустя это же будет проделывать Петр I, но того отчасти извиняет хотя бы то, что нужна была медь для пушек. – Д. В .), погромили хозяйство, порубили скот, монахов опричники еще 2 января 1570 г. также «поставили на правеж» – их били палками по пяткам, выбивая деньги, а когда 6 января прибыл сам царь, то их всех этими же палками забили насмерть [433].

Тут необходимо сделать еще одно отступление на «ордынскую» тему. В свое время английский историк Матьеде Пари заметил (по поводу похода татаро-монголов против арабов в 1256–1260 гг.), что они, «проходя сквозь землю сарацин… рубили леса… выдергивали виноградники, опустошали сады…» Историк А. Г. Новожилов из Санкт-Петербургского университета считает это пропагандистским приемом из серии «чем нелепее, тем достовернее». Мол, действия монголов представлены как лишенные смысла жестокости [434]. Но вот мы видим, как опричники в Новгороде, Твери и т. д. уничтожают то, что не могут или не хотят (ибо считают малоценным) присвоить себе. А национальный состав опричников мы уже знаем.

Дело тут не в особой жестокости степняков – тут Гумилев прав, да и вообще, в мирной жизни в условиях степной демократии, когда очередной Чингисхан не гонит их на всемирное завоевание, степняки – совсем не плохие люди. Иное дело – в составе очередной Золотой Орды. Помимо всего прочего, дело в том, что кочевники действовали согласно своему способу производства – опустошали землю для пастбищ.

Помимо всего прочего, в ходе этого похода была разгромлена богатейшая в стране Новгородско-Псковская епархия, доходы которой в три-четыре раза превышали доходы митрополита [435]. Полгода спустя, 29 августа, царь велел собрать все жалованные грамоты новгородских монастырей и отправить в Москву, что должно было быть предпосылкой нового разорения и разграбления монастырей [436]. Итак, еще раз констатируем: иосифляне одержали поистине пиррову победу – сначала их самих подвергли репрессиям начиная с митрополита Филиппа, а возможно, и с Германа Полева, а другие церковные иерархи должны были его судить, потом и до «других» добрались, а теперь еще и их ограбили… [437]Мы еще увидим, что с ними дальше сделают.

Пока же царь «всего лишь» обвинил новгородского архиепископа Пимена, еще недавно столь ревностно помогавшего ему губить Филиппа, что он хочет «Великий Новгород отдать Жигимонту-Августу», и потому он не пастырь, а «волк, хищник, губитель, изменник нашему царскому венцу и багру досадитель», после чего его отправили в г. Венев в заточение, где он жил под постоянным страхом смерти. Потом начались погром и грабеж города.

Однако неверно мнение, что в течение всех пяти недель опричники непрерывно громили весь город. Поначалу грабили, пытали, судили и казнили новгородскую верхушку и духовенство – говоря словами того же Костомарова, «церковников, бояр, детей боярских, городских выборных, приказных людей и знатнейших торговцев»; их начали терзать, пытать, жечь, волочить по земле (очевидно, привязывая к лошадям. – Д. В .), метать в Волхов, а с ними также и жен и детей… [438]