Артем Драбкин - Мы дрались на бомбардировщиках. Три бестселлера одним томом

– Как оцениваете планер Пе-2 и самолет в целом?

– Планер – отлично. Великолепный. Пе-2 редкостно «летучий» самолет. Я же с истребителя на него пересел и, знаешь, особой разницы в «чуткости» управления не видел. Реагировала «пешка» на дачу рулей моментально. Все маневры выполняла резко, рывком, «по-истребительному». Если оценивать Пе-2 как самолет в целом, то могу сказать, что мне очень нравилось летать на Пе-2, летишь и наслаждаешься. Пе-2 «строгий» на посадке, рассчитан на хорошего летчика. Я на «пешке» летал, как «в сказке». Я же говорю – почти истребитель!

Обзор из кабины великолепный. Вперед, вбок, вперед, вниз – отлично. Все открыто, сам сидишь, – борт самолета почти по пояс, внизу кабины стекло большое, хороший обзор. Назад летчик почти никогда не смотрел, этим штурман занимался. У штурмана тоже обзор был хорошим. Сиденье летчика было удобное, очень хорошо регулировалось. На сиденье была бронеспинка очень надежная. У нас были случаи, когда бронеспинка выдерживала попадания 20-мм снарядов немецких авиационных пушек. Оборудование кабины было по тем временам хорошим. Приборное обеспечение не скажу, что было богатым, но вполне достаточным.

– Я слышал, что очень плохо работал радиополукомпас РПК-2?

– Кто его знает… Я им практически не пользовался. Мы ж на особенно большие расстояния не летали, от аэродрома ходили на 200–250 км, максимум 300, и все. Не потеряешься. Потом, я же морской летчик, у меня береговая черта имеется, я на ней каждый куст знаю. Финский залив узкий, с одной стороны видно другую.

– Было ли кислородное оборудование?

– Кислородное оборудование было надежным, но пользовались им очень редко. Только когда летали выше 4 тысяч метров. У меня всего несколько таких вылетов. Когда шли на 2,5–3 тысячах, «кислород» не был нужен.

– Зимой летали в меховых комбинезонах?

– Зимой – в меховых куртках и штанах. На ногах – унты. Летом летали в «простых» синих комбинезонах, из «чертовой кожи». На ноги летом – сапоги. Были комбинезоны и демисезонные, такие стеганые, но ими пользовались очень редко. Я, например, не пользовался, ни разу в нем не летал. Как-то сразу с летнего «комбеза» переходил на зимний «комплект», и наоборот. В демисезонном «комбезе» потребности не было.

– Пользовались плечевыми ремнями?

– Пристегивались обязательно. Там все ремни на такой крупный «единый» замок замыкались, на груди. И замок, и ремни держали «мертво». Если, допустим, плечевые ремни не замкнуть, то при вводе в пикировании головой так в фонарь врежешься!..

– Как оцениваете радиостанцию (наличие приемника и передатчика, надежность работы)?

– Хорошего мало. У нас не было «чистой» связи. Ты знаешь, что такое воздушный бой? Это такой гвалт стоит! И мат, мат, мат! Предположим, мы идем полком и истребителей нас прикрывает полк. И все что-то говорят. Так мало того, что гвалт, так у меня еще радиостанция коротковолновая и сама по себе трещит! Страшное дело.

Была еще станция длинноволновая, на ней в основном радист работал, штурман мог ее слышать. Но ее задействовали редко. Мы обычно летали на такие расстояния, что позволяли связь осуществлять коротковолновой станцией.

У нас во всей армии связь была плохая, не только в авиации. Правда, в ходе войны радиосвязь улучшалась постоянно, и уже в 1944 году рации на «пешках» стали работать хорошо и «чисто», почти без «тресков».

– Я слышал, ларингофоны были неудобные?

– Да не то чтобы…

Главной проблемой была «растертая» шея. В воздушном бою там так головой крутишь, что шею растираешь запросто, до крови. Особенно тяжело было тем, у кого борода. У нас были шелковые кашне. Обматывали им шею, это немного помогало от «растирания». Так вот, по сравнению с «растиранием» шеи неудобство ларингофонов было мелочью.

– Как Вы оцениваете бомбовое и оборонительное вооружение Пе-2? Реальные бомбовые нагрузки?

– Слабовато. И то и то. Хотелось бы сильнее. (Хотя вооружение – это то, чего всегда не хватает.) Обычное «стандартное» бомбовое вооружение у нас было таким – две 250-кг бомбы (ФАБ-250) и две 100-кг (ФАБ-100) – 700 кг. Все бомбы на внешней подвеске, под центропланом. Такое вооружение использовалось для атак кораблей.

Внутреннюю подвеску мы задействовали крайне редко, только по сухопутным целям, когда бомбили горизонтально, поскольку на пикировании внутреннюю подвеску использовать нельзя.

Максимальное бомбовое вооружение – до 1000 кг. Две «пятисотки» ФАБ-500 или четыре «двухсотпятидесятикилограммовки» ФАБ-250. С такой нагрузкой на «полный радиус» летали редко, только на новых машинах, с неизношенными двигателями. Но 5–7 вылетов машина сделает, двигатели поизносятся, и боевая нагрузка делается «стандартной». С «пятисотками», по-моему, на максимальную дальность никогда не летали. Да и с 1000 кг «в сумме» мы стали летать тогда, когда наша авиация завоевала господство в воздухе, мы стали базироваться недалеко от целей, и отпала необходимость заправляться «по самые пробки».

– 250-килограммовые бомбы по кораблям всегда использовали или, бывало, обходились одними «сотками»?

– По кораблям всегда. Иногда, случалось, атаковали и «пятисотками». Две штуки. Это если лететь надо было недалеко. Использовали их нечасто, уже в конце 1944 – начале 1945-го, и только по боевым кораблям – крейсерам, эсминцам. «Пятисотку» в корабль засадить – шуму будет много!

Когда мы перебазировались в Пярну, то как раз наши войска остров Эзель штурмовали. Слышал? Есть на Эзеле «аппендикс» – такая вытянутая часть острова, называется Царель. Так вот, высадились наши на Цареле, а немцы занимали более широкую часть острова. И никак наши с этого Цареля не могут пробиться дальше. Немцам на поддержку пришел крейсер «Принц Ойген». Такой громила! Он же своими пушками мог весь Царель в море снести. Да при нем в охранении эсминцы. Наши войска тут же себе в помощь вызвали авиацию. Несмотря на плохую погоду (снегопад), по «Ойгену» мы сумели сделать один боевой вылет. Разок по нему прошлись и штурмовики Ил-2 (они с нами на одном аэродроме базировались). Командиру каждого авиаполка хотелось, чтобы его летчики такой крупный боевой корабль потопили. Вот мы и летали на бомбежку «Принца Ойгена» с 500-кг бомбами. Потопить его мы не сумели, но повредили солидно. Он от поддержки войск отказался, ушел в Швецию, и там, кажется, шведы его интернировали. И что там с ним было дальше, я не знаю.

У нас самая ходовая бомба была 250 кг. Ее и по кораблям хорошо использовали, и особенно она выгодна была по батареям и мостам.

Вот Нарвский и Кингисеппский мосты мы бомбили 250-кг и 100-кг бомбами – МСТАБ-250 и МСТАБ-100. МСТАБ – это «мостовая авиационная бомба», почти та же самая ФАБ, только к ней приварены четыре троса с руку толщиной, а на концах тросов – крючья. Стабилизатор у этой бомбы «подзавернут», во время полета бомба вращается, центробежная сила раскручивает тросы. В результате этого «захватывается» большая площадь, и даже если бомба рядом с мостом падает, то, зацепившись крюком, бомба все равно мост подрывает.