Станислав Зигуненко - Разведчики и шпионы

Вскоре «Этьен» перевез семью из Берлина в Вену, где Надежда Дмитриевна с дочерью поселились на съемной квартире. Лев Ефимович провел с ними несколько дней и уехал.

И как раз вовремя. Вскоре жена «Этьена» почувствовала, что ею интересуется контрразведка: ее стали сопровождать люди в штатском; они же наводили справки о господине Корнере у консьержки.

Поняв, что дело плохо, Надежда Дмитриевна не без труда сумела встретиться с представителем Разведупра, сообщила о происходящем и получила приказ немедленно возвращаться в Москву. Тут уже никаких возражений с ее стороны не последовало.

Семья уехала, и «Этьен» вздохнул с облегчением: теперь они в безопасности. Сам же он продолжал работу в Италии в качестве руководителя миланской резидентуры. На связи у резидента было девять агентов – по крайней мере, именно так впоследствии установил суд.

Однако вряд ли итальянской контрразведке удалось проследить и установить все контакты «Этьена». Ведь он официально считался представителем ряда австрийских, немецких и чешских фирм, производящих вооружение, и ежедневно общался с десятками людей, среди которых, наверное, были и его информаторы.

Во всяком случае, «только в течение 1931–1932 гг. миланской резидентурой были направлены в Центр 192 информационных донесения и документа, раскрывающих планы фашистского руководства Италии. Сотрудниками резидентуры были добыты чертежи опытных самолетов СК-30, СК-32 (истребители), самолета «Капрони-80», опытного бомбардировщика-гиганта ВЕС, подробные чертежи авиамоторов АЗОР, А5-5, документы по технологии и организации литейного производства, чертежи и описания подводных лодок, различных видов стрелкового оружия и много другой ценной технической документации», – гласят строки официальной справки. «Этьена» неоднократно хвалил Центр за очень ценные сведения.

Но столь интенсивная работа не осталась незамеченной и итальянской контрразведкой. Внимание с ее стороны начало серьезно беспокоить Маневича. В марте 1932 года Лев Ефимович сообщал в Центр: «Считаю опасным для организации мое излишне долгое пребывание здесь… Уже не один раз я сталкивался на работе с довольно серьезными неприятностями…»

Он просил замену, однако у нашей разведки такой замены не было. И его просили еще немного подождать, мобилизовать «свое терпение и спокойствие».

Кончилось все это печально – в тот момент, когда в Италию уже приехал его сменщик, «Этьена» взяли во время встречи с агентом, перевербованным контрразведкой. Пакет с секретными чертежами стал весомым доказательством его «шпионской деятельности». Секретные документы были найдены и дома, однако господин Корнер упорно утверждал, что все объясняется его работой патентоведа, что он увлекается авиацией, что ему необходимо повышать свои технические знания. Отношение к какой-либо разведке он категорически отрицал, никаких лишних имен не называл, а на предложение признать свое советское гражданство отреагировал как на грубую провокацию.

Избранной тактике «Этьен» оставался верен до самого конца следствия. Тем не менее, получил максимально строгое наказание: Альберт Корнер был приговорен к 16 годам тюремного заключения. Суд состоялся в 1933 году, так что на свободу он мог выйти только в 1949.

Конечно, Маневич предполагал, что руководство Разведупра сделает все возможное для скорейшего его освобождения. И действительно, такие планы разрабатывались – вплоть до попытки отбить заключенного при поддержке участников антифашистского сопротивления. Однако осуществить намеченное оказалось непросто по многим причинам. В том числе и из-за плохого физического состояния заключенного Маневича – в тюрьме он заболел туберкулезом.

Впрочем, через пару лет для Корнера забрезжил свет надежды – учитывая хорошее поведение арестанта и его плохое здоровье, администрация тюрьмы сочла возможным сократить ему срок пребывания за решеткой до 6 лет.

Однако этому воспротивилась контрразведка, полагавшая, что Корнер сказал еще далеко не все, что знает. И в октябре 1937 года заключенный был передан ей, что означало – срок его заключения может быть продлен до бесконечности.

А события, происходившие в это время в СССР, еще ухудшили его положение. В том же 1937 году, как известно, в нашей стране начались бесконечные «чистки», приведшие в частности к тому, что в 1938 году был арестован и вскоре расстрелян Ян Карлович Берзин. Связь Центра с Маневичем в этот момент была окончательно утеряна, он мог теперь надеяться только на себя да на естественный ход истории.

И она ему помогла: Вторая мировая война постепенно поворачивала на Запад. Это привело к тому, что 25 июля 1943 года в Италии был арестован Муссолини, в стране восстановили конституционную монархию и 8 сентября итальянцы вышли из войны, перестав быть союзниками Германии.

Все надеялись, что в страну вот-вот войдут союзные войска, и они действительно высадились на юге. Но немцы сыграли на опережение, оккупировав Центральную и Северную Италию.

Немецкое командование стало перевозить всех заключенных – подданных Германии – из итальянских тюрем в концлагерь Маутхаузен. «Австриец» Корнер официально также считался гражданином рейха, а потому имел вполне реальную возможность оказаться в руках немецких следователей.

И тогда он предпочел… умереть. Воспользовавшись неразберихой, которая все больше охватывала разваливающуюся гитлеровскую машину, Маневич взял себе имя товарища, полковника Якова Никитовича Старостина, у которого семья Маневичей жила в Москве.

«Старостин» вскоре завоевал себе авторитет среди узников, вошел в руководство лагерного Сопротивления. Так было и в Маутхаузене, и в Мельке, и в Эбензее – последнем узилище «Этьена»… Он был уже смертельно болен, но продолжал участвовать в борьбе.

Когда узников Эбензее отделяли от освобождения уже считанные часы, руководство концлагеря решило замести следы своих преступлений – впрочем, так старались делать и в других лагерях.

Сопротивлению стало известно, что, под предлогом спасения от воздушных налетов союзников, охрана лагеря собирается загнать узников в штольню, а затем ее взорвать.

И тогда, когда тысячи заключенных были уже собраны на плацу, «полковник Старостин» с помощью товарищей поднялся над толпой и обратился к людям на разных языках, предупреждая об опасности. Его могли тотчас же «срезать» охранники с пулеметами, все еще остававшиеся на вышках. Но война уже заканчивалась, и немцы не рискнули открыть огонь.

Вскоре лагерь был освобожден американскими войсками. Маневич вышел на свободу – через 13 лет заключения! Но жить ему оставалось уже немного: через несколько дней после победы, 11 мая 1945 года, он скончался в гостинице «Штайнкогель», где были размещены бывшие узники Эбензее. Последними словами его были: «Передайте в Москву, я – «Этьен».