Игорь Прокопенко - По обе стороны фронта. Неизвестные факты Великой Отечественной войны

Михаил Петрович Пушняков почти всю свою жизнь потратил на розыск карателей. За свою служебную карьеру он разыскал несколько десятков военных преступников, в том числе и из «Ягдфербанд Ост». После нескольких допросов Игорь Решетников потребовал встречи со следователем. Там он заявил, что опер, который его допрашивает, несомненно, сам служил в «Ягдфербанд Ваффен-СС», поскольку знает такие детали, о которых и сам Решетников давно забыл. Вот так Пушняков вникал в самые мелкие подробности.

Вспоминает Михаил Пушняков: «Мной был в 1962 году разыскан каратель Павел Герасимов. В 1965 году разыскана была группа карателей. В 1970-м по совокупности дел меня представили к награждению Знаком почетного сотрудника госбезопасности».

Ядро русской роты «Ягдфербанд» было сформировано еще в 1941 году. Его первым командиром был бывший уголовник Мартыновский. Заместителем стал Игорь Решетников, отец которого сначала был бургомистром Луги, а потом главным редактором власовской газеты «За родину!». Из той группы чудом уцелел только Павел Герасимов. Потом он сумел благополучно миновать все фильтры и работал проводником на железной дороге, но через 25 лет после войны был все-таки найден. Дело по его розыску было заведено в 1958 году.

Вспоминает Михаил Пушняков: «Только тогда удалось собрать сведения о его преступлениях. Известно было немного – что он вроде из Ленинграда, примерный год рождения и имя. С 1915 по 1917 год в Петрограде родилось 12 Павлов Герасимовых. Проверили всех, но безрезультатно».

Вновь и вновь Михаил Пушняков перечитывал протоколы допросов и вновь опрашивал его бывших сослуживцев, пока один из них не вспомнил, что Пашка-моряк говорил, что был судим. Остальное было делом техники.

Говорит Михаил Пушняков: «Из показаний Герасимова выясняется, что за Решетниковым больше расстрелов, о которых в первом следственном деле против него как агента американской разведки ни слова. Возбуждается против Решетникова по вновь открывшимся обстоятельствам уголовное дело. И уже и Герасимов как свидетель проходит. Между ними на очных ставках грызня самая настоящая. Припоминается все, все мельчайшие подробности каждого их преступления».

Приговор примирил бывших диверсантов. Оба получили по исключительной мере наказания – расстрелу. Признавали они только то, что следователи могли доказать, а про остальное предпочитали помалкивать. Странный напрашивается вывод – что пожизненное заключение даже для таких преступников лучше, чем смертная казнь. Уничтожать свидетелей неразумно – далеко не все их преступления стали известны.

Тот же Решетников явно прожил на пару десятков лет больше, чем заслуживал. Но если бы не он, Павел Герасимов мог остаться безнаказанным. Впрочем, они остались практически последними из русской роты «Ягдфербанд». Ушло на работу по их поимке более 20 лет.

Менялись люди, а розыск продолжался. Разыскные отделы работали практически во всех управлениях КГБ, но в основном, конечно, на территориях, бывших под оккупацией, где сохранились вещественные следы военных преступлений и жили свидетели.

Смоленская область после войны недосчиталась 300 с лишним деревень. Гитлеровцы неоднократно пытались уничтожить партизан и с этой целью провели целый ряд крупных карательных операций. Немцы руками русских предателей жестоко карали население за участие в партизанском движении, подчас дотла сжигая деревни и села вместе с жителями.

Одна из таких деревень носила название Гутарово. Кроме памятника и могил, уже ничто не напоминает о том, что когда-то на этом месте жили люди. Время стирает следы на земле – но не в памяти. Даже через 70 лет находятся живые свидетели и участники тех событий.

Вспоминает жительница деревни Гутарово: «Моя племянница, дочь моей сестры родной, Веры, каким-то образом выбежала из дома. Причем босая, в чем стояла. Так полицейский догнал ее, и она упрашивала: «Не стреляйте в меня». А он, паразит, убил ее. Здесь была очень большая деревня, прекрасные жили люди, трудолюбивые».

Фрол Максимович Карпов служил в том самом карательном отряде, который сровнял Гутарово с землей. Когда мы собирали материал о нем, он так до конца и не поверил, что к нему пришли всего лишь журналисты. Думал, что это арест, и был по-настоящему напуган.

Личное участие Карпова в расстрелах не было доказано. Так что судили его вскоре после войны всего лишь за службу у немцев. Впрочем, опасения Фрола Максимовича имели под собой основания. Уже в самом конце 1980-х чекисты нашли командиров роты и взвода, уничтоживших деревню Гутарово. Их приговорили к расстрелу. А Карпов служил в том самом взводе – но ничего не рассказывает о том времени.

Конечно, ждать особых откровений от человека, причастного к подобным преступлениям, глупо. На Нюрнбергском процессе даже самые высокопоставленные нацисты тоже ссылались на приказы их командиров и говорили, что ничего сами не делали. Впрочем, Фрол Карпов и правда был рядовым исполнителем. Свой срок в заключении он уже отбыл. А кроме того, жизнь определила ему собственное наказание: день за днем, год за годом ждать ареста, бояться, что в любой момент вскроется что-то еще и за ним придут.

Как пришли за его командиром Фёдором Зыковым – через 43 года после победы, в маленький дом в Вышнем Волочке.

Следователь Владимир Кузововвспоминает: «После окончания всех необходимых формальностей я сказал: «Ну, Фёдор Иванович, дальше мы поедем в Смоленск. Будем вспоминать, что происходило на территории Смоленщины в 1942 году, в 1943 году». И уже перед выходом из дома он попросил: «Гражданин следователь, разрешите мне на прощание выпить?» Ну, я посмотрел, бутылка не вызвала доверия, точнее, ее содержимое. Я запретил, говорю: «Нет, в таких случаях не положено». «Ну тогда разрешите мне на прощание сыграть на гармошке». Это не возбраняется, пожалуйста. Он взял гармошку и ударил по клавишам. И вот можно представить эту картину. Играет гармошка, Зыков растягивает меха, льются слезы».

Владимир Кузовов довел до приговора более десятка военных преступников. И это уже в 1980-е годы, то есть приходилось расследовать события более чем 35-летней давности. Лишь к 1988 году удалось найти одних из, пожалуй, самых безжалостных палачей, действовавших в Смоленской области, – Зыкова и Тараканова. После перехода на сторону немцев они служили сначала во вспомогательных полицейских частях группы армий «Центр», а затем в РОА генерала Власова.

Рассказывает Владимир Кузовов: «В бутылке что было? То, что он оставлял на свой последний час. Я думаю, дальше объяснять не надо, что один глоток или два, и нам уже некого было бы везти в Смоленск».