Павел Нахимов - Адмирал Ее Величества России

Необходимо было спасать самих себя, и для того чтобы дать выход общественному негодованию, надо было найти виновного. И такой виновный был найден в лице императора Николая. Свободная пресса свободной страны доделала свое дело.

Нельзя поэтому не отнестись с особым сочувствием к правдивым словам цитированного выше английского официального историка, который еще во время общего предубеждения против поведения в этом деле нашего государя взывал к несправедливости такого упрека. «Петербургское правительство было осведомлено, – пишет он, – что не только один Дунай сделался театром военных действий, но что турки завладели также русским постом Св. Николая, что на восточном берегу Черного моря, и атаковали русских на Кавказе.

После воинственных демонстраций подобного рода нельзя, по справедливости, претендовать, что Россия воспользовалась своим правом взорвать на воздух корабли своего противника. Необходимо равномерно признать, что разгром турецкой эскадры не был выполнен втихомолку, но английский народ, не знавший всех обстоятельств и впервые услыхавший о русском флоте в минуту получения известия о синопском погроме, предполагал, что удар был нанесен с той тайной поспешностью, которая отличает кулак убийцы.

Он был очень раздражен для того, чтобы обсудить вопрос спокойно и справедливо. Отвратить, таким образом, внимание от ошибок правительства и привлечь общественное мнение к более обширному плану мести было делом нетрудным. Министров, посланников и адмиралов оставили в покое, но кипучее желание возмездия неправильно выбрало своей жертвой императора Николая».

Не вдаваясь в политические подробности, скажем здесь, что следствием такого настроения английского общества было решение немедленно ввести в Черное море флоты западных держав. Событие это предвиделось и с нашей стороны. «Ежели точно англичане и французы войдут в Черное море, – писал государь князю Меншикову, – с ними драться не будем, а пусть они отведают наших батарей в Севастополе, где ты их примешь с салютом, какого они, может, и не ожидают.

Высадки не опасаюсь, а ежели бы позднее и была, то, кажется, и теперь отбить их можно; в апреле же будем иметь всю 16-ю дивизию с ее артиллерией, бригаду гусар и конную батарею. Более, чем нужно, чтобы заставить их дорого поплатиться».

Со своей стороны граф Нессельроде также давал князю Меншикову советы о будущих действиях на Черном море. «К несчастью, – писал он, – мы не имеем в Черном море достаточных сил, чтобы бороться, с надеждой на успех, с соединенными флотами Англии, Франции и оставшихся кораблей турок. Дав этим последним почувствовать в блестящем Синопском деле наше превосходство, наш славный Черноморский флот может, мне кажется, почить на своих лаврах, не рискуя вступать в очень неравную борьбу.

О последовавшем решении западных держав ввести флоты в Черное море сообщил князю Горчакову наш посол в Вене барон Мейендорф телеграммой от 9 (21) декабря. При этом указывалось, что морские силы англичан и французов не начнут враждебных действий против нас, но должны мешать повторению синопской катастрофы или вообще атаке нашим флотом какого-либо турецкого порта.

Дальнейшая печальная участь Черноморского флота предрешалась, таким образом, самой судьбой.

Таковые были стратегические и политические последствия Синопского боя. Он очистил Черное море от турецкого флота, но он же порвал последнюю нить надежды на мирную развязку того гордиева узла, который запутался на политическом горизонте Европы. Парусный Черноморский флот со славой пропел свою лебединую песнь и со славой выполнил свою вековую задачу быть грозой Порты Оттоманской; не его вина, что политическая система графа Нессельроде еще с 1841 года открыла на случай войны с Турцией свободный проход в его родные волны флотам могущественных морских держав, бороться с которыми он не предназначался.

После уничтожения большей части турецкого флота на Синопском рейде активная деятельность черноморцев на море прекратилась. Для флота в сложившейся политической обстановке в ближайшем будущем не предвиделось каких-либо важных наступательных задач, да, кроме того, ожидание неминуемого входа в Черное море сильной англо-французской эскадры окончательно отстраняло в высших правительственных сферах всякую мысль об активном действии нашего Черноморского флота.

С тех пор главная задача, поставленная нашему флоту, заключалась, ввиду ожидаемого разрыва с западными державами, в защите Севастопольского рейда и в приведении в порядок пострадавших в Синопе кораблей.

Второстепенная задача заключалась в крейсировании у восточных берегов Черного моря для охраны и возможного содействия укреплениям Черноморской береговой линии. Хотя начальник этой линии вице-адмирал Серебряков и просил неоднократно об усилении крейсировавших близ нее судов, но император Николай взглянул на это дело иначе. Государь признавал желательным снаряжение в море сильной эскадры, ежели бы в Батуме или где-либо по соседству была вновь обнаружена турецкая эскадра, имевшая целью экспедицию к нашим кавказским берегам.

Государь находил в таком случае необходимым нанести ей такой же удар, какой был нанесен на Синопском рейде, после чего вновь вернуться в Севастополь. Но такой эскадры у турок уже не существовало в Черном море. «Разве, – писал государь, – придет новая или пароходная; это было бы опаснее, ибо не полагаю, чтобы наших пароходов достало одних с ними разделаться». При существовавших же условиях император Николай полагал достаточным для крейсирования у восточных берегов Черного моря уже бывшего там отряда судов контр-адмирала Вукотича.

Еще до получения этого письма князь Меншиков снарядил под флагом контр-адмирала Панфилова отряд из пароходо-фрегатов «Крым», «Одесса» и «Херсонес» для производства рекогносцировки кавказских берегов. На пароходах этих увеличили артиллерию, которая, таким образом, на каждом состояла из двух 84-фунтовых бомбических пушек, поставленных на носу и корме, и десяти 24-фунтовых пушко-карронад.

5 декабря отряд Панфилова вышел в море и в течение декабря обошел совместно с эскадрой контр-адмирала Вукотича весь восточный берег Черного моря, обстрелял пост Св. Николая и спустился до Батума. Присутствия турецких судов нигде обнаружено не было. В день Рождества Христова на виду Севастополя впервые появился сильный английский пароход. Прибытие долгожданного гостя заставило суда наши, стоявшие на рейде в полной готовности, приготовиться к бою.