Михаил Барклай-де-Толли - Изображение военных действий 1812 года

Для единственного вашего сведения сообщаю вам, что если бы невозможно было склонить турецких полномочных подписать трактат по нашим требованиям, то, убедясь наперед верным образом, что податливость с вашей стороны доставит заключение мира, можете вы сделать необходимую уступку в статье о границе в Азии. В самой же крайности дозволяю вам заключить мир, положа Прут на впадение оного в Дунай границею.

Но сие дозволение вверяю личной вашей ответственности и требую необходимо, чтобы ни одно лицо без изъятия не было известно о сем до самого часу подписания. На сию столь важную уступку, однако же, не иначе позволяю вам согласиться, как постановя союзный трактат с Портою.

Я надеюсь, что вы вникнете во всю важность сего предмета и не упустите из виду ничего нужного к достижению желаемой цели. [85]

Секретно.

Милостивый государь, князь Петр Иванович.

По высочайшему повелению имею честь сообщить вашему сиятельству, что его величеству угодно, дабы назначенный во вверенную вам армию корпусным командиром 8-го корпуса генерал от инфантерии граф каменский был всегда в виду вашего сиятельства; почему корпус, ему вверенный, никогда не отдаляйте, а имейте оный всегда там, где ваше сиятельство сами присутствовать будете, для того, чтобы граф Каменский не мог, по природному своему обыкновению, делать по службе никаких прихотей и лишнего взыскания с своих подчиненных.

Итак, с помощью Божиею идем вперед довершить сие благое дело. Распоряжения ваши касательно гусарской дивизии графа Ламберта согласуются совершенно с мнениями; ибо я требовал от князя Шварценберга повеления фельдмаршала Вреде, дабы сии дивизии остановлены были там, где оне ныне находятся. Ламбертом я недоволен, что он согласился на перемирие, и ему оное строго заметил; подтвердите всем генералам, чтоб подобного впредь не случалось ни под каким видом.

Если крепости будут входить в переговоры с нами, да и почитать их принадлежащими к королю Французскому, то подобные сношения не склонять, а мне немедленно давать знать.

На перемену 2-й драгунской дивизии таковой же 5-й я согласен, но не без сожаления, ибо хорошую променяю на слабую.

С благоволением Всевышнего, с пособием полководцев, каковы Вы, и с храбростью неоцененных наших войск, надеюсь привести к желаемому концу сию новую войну и достичь до благодетельного для целой Европы мира.

Пребываю навсегда вам искренне преданным

Я получил донесение ваше как о причинах, побудивших вас идти с Первою армиею на Смоленск, так и о соединении вашем со Второю армиею.

Так как вы для наступательных действий соединение сие считали необходимо нужным, то я радуюсь, что теперь ничто вам не препятствует предпринять их, и, судя по тому, как вы меня уведомляете, ожидаю в скором времени самых счастливых последствий.

Я не могу умолчать, что хотя, по многим причинам и обстоятельствам при начатии военных действий, нужно было оставить пределы нашей земли, однако же не иначе, как с прискорбностью, должен был видеть, что сии отступательные движения продолжались до самого Смоленска и проч.

Дружба ко мне вашего сиятельства и благодеяния, оказанные мне за время вашего министерства, воспоминание коих пребудет в сердце моем неизгладимым, поставляют меня в обязанность просить извинения, что я отправился из Дриссы не простившись с вашим сиятельством, – вот причины сему, кои, однако ж, заставляют меня изложить здесь пред вами, милостивый государь, и другие обстоятельства.

Быв призван из Грузии, чтобы иметь блистательнейшее место, и получив на пути в Вильну повеление следовать прямо из Санкт-Петербурга к г. генералу Тормасову, для принятия при нем должности начальника Главного штаба, я имел причины тогда же видеть, сколько против меня интриговали, о чем ваше сиятельство изволите заметить из того, что г. генерал Тормасов, просив сам увольнения его из Грузии, где в первый раз в своей жизни имел он должность главнокомандующего корпусом, по возвращении его был сделан членом Государственного совета, получив новое украшение, и, наконец, назначен главнокомандующим Большой армии, а я, заступивший место его в командовании Грузиею, где, как осмеливаюсь думать, был гораздо счастливее его, и вызванный оттоль, чтоб, награжденным за мои заслуги, я определен был при нем начальником Главного штаба?! Признаюсь, что сие обстоятельство меня огорчило, и я бы тотчас оставил службу, ежели бы его императорское величество неизреченным ко мне благоволением не склонил меня остаться до окончания теперешней войны.