Михаил Скобелев - Стою за правду и за армию!

Хива – это обыкновенный азиатский город, обнесенный высоким земляным валом, за которым располагалась неприятельская пехота. В некоторых местах выглядывали дула больших орудий, конечно довольно примитивного устройства. Стрельба из таких орудий была для нас почти безвредна. Да вообще, боевым качествам нашего противника нельзя было позавидовать. Повторяю, как военная сила Хива не представляла для нас ничего страшного. Наши потери в эту экспедицию были самые ничтожные, хотя трудов и лишений всем пришлось перенести немало. И в европейских войнах, на культурных театрах войны, борьба с природой, с лишениями, невзгодами часто бывает гораздо страшнее борьбы с противником и его усовершенствованным оружием.

В этом, впрочем, я думаю, вы сами убедились, господа, из опыта настоящей кампании. Сколько у нас больных было после перехода через Балканы, сколько людей расстроило себе здоровье этой бивачной жизнью на снегу, в сырости, на ветру! Всю жизнь будут помнить многие из нас эти не столько боевые, сколько походные, бивачные дни! Ревматизмы, катары, плевриты и проч. и проч. – все эти «награды» раздаются более щедро нашему брату, чем чины и ордена. На Азиатском же театре войны и подавно борьба с природой страшней борьбы с врагом! Нужно много опытности, знания театра войны и различных местных условий… Нужно позаботиться обо всех, по-видимому, мелочах, которые порой играют громадное значение… Нужно предусмотреть всевозможные случайности, различные комбинации, чтобы не попасться впросак, чтобы не погубить правильно и хорошо начатого дела… Однако я отвлекся от своего рассказа.

Итак, отряд расположился бивуаком верстах в шести к северу от Хивы. Веревкин поджидал Туркестанский отряд, который двигался к Хиве с юга и должен был скоро подойти. 26 мая мне поручено было с двумя сотнями продвинуться еще ближе к Хиве и произвести рекогносцировку окрестных городских стен. Двигаясь вперед с цепью наездников по довольно пересеченной местности, я заметил несколько хивинских всадников, разрушавших мост через арык. При нашем появлении они бросили свое дело, поспешно сели на коней и стали уходить, а я со своими казаками преследовал их по пятам. При этом нам пришлось двигаться между двумя садами, обнесенными стенками.

Так проскакали мы с версту. Боясь, чтобы не зарваться и не попасть в засаду, я приказал прекратить преследование и начал медленно отходить к отряду. Неприятельские наездники, подкрепленные густыми конными толпами, видя наше отступление и объясняя его, вероятно, нашей трусостью, стали довольно энергично наседать на моих казаков. Пришлось спешить два взвода и усиленным огнем прикрыть отступление остальных через дефиле. К счастью, в главных силах услышали нашу перестрелку, и нам в подмогу были присланы две сотни, которые помогли моим казакам спокойно отойти назад. Отделались мы очень счастливо и потеряли только трех казаков, хотя хивинцев легло несколько десятков от наших пуль и шашек.

Вернувшись на свой бивуак – в авангард всего отряда – мы с аппетитом поужинали жирной бараниной после хорошей военной прогулки и улеглись спать. Но на следующей день опять пришлось обнажить сабли. Рано утром хивинцы огромной массой – тысяч до полутора (тут был всякий сброд – пешие и конные туркмены, киргизы) – под прикрытием садов тихо обошли бивачное расположение нашего отряда и внезапно ударили на левый фланг, где паслись целые сотни наших верблюдов. Нападение было неожиданно для нас и удачно для противника. Отбив штук 400 верблюдов, хивинцы быстро погнали их к городу.

Услыхав тревогу и пальбу на левом фланге, я посадил две сотни на коней и поскакал с ними и с ракетным станком из авангарда на выстрелы. Через несколько минут мы увидели столбы пыли, сотни бегущих верблюдов и торопливо погонявших их конных хивинцев. «Шашки вон – марш-марш!» – скомандовал я – и последовала обычная картина лихой кавалерийской атаки. Казаки действовали молодцами, и скоро с помощью прибывших еще трех сотен Леонтьева все верблюды были отбиты, а на месте побоища остались сотни две хивинских трупов. Во время преследования нами конных азиатов, угонявших верблюдов, пешие неприятельские стрелки заняли сады и открыли по нам огонь. С прибытием Леонтьева я пустил в атаку свои сотни на эту пехоту, и скоро казаки заставили ее очистить сады и удалиться. Вообще этот денек был для наших казаков очень счастлив и приятен! Казаки лихо работали шашками и потеряли только десять своих товарищей…

В тот же день мне приказано было выдвинуть авангард на новую позицию, еще ближе к городу и вперед версты на две. Сначала я произвел рекогносцировку, выбрал наиболее удобное место, имел довольно сильную перестрелку с хивинскими всадниками и, наконец, вечером перевел на новую позицию свой авангард, который состоял из трех родов оружия. На следующий день Веревкин двинул весь отряд вперед с целью произвести усиленную рекогносцировку ближайших окрестностей города. Наши орудия выехали на позицию и открыли огонь по городу. Хивинцы отвечали нам тоже артиллерийским огнем с городских стен. Наша пехота тоже стреляла по крепости, откуда и к нам летели пули. К вечеру все войска отошли от города и расположились на позиции моего авангарда. Наконец было получено известие о Туркестанском отряде, и 29 мая Кауфман вступил в Хиву с южной стороны. Экспедиция была окончена, враг был смирен и изъявил полную покорность!

Затем, в июне, мне пришлось участвовать в экспедиции против туркмен-юмудов, которые кочуют в окрестностях Ильялы и Кизик-Такир. Это наиболее беспокойная и храбрая часть населения Хивинского ханства, и ее-то нужно было наказать. Я не буду останавливаться на этом набеге. Скажу только, что выполнен он был вполне успешно и мы навели на население изрядную панику (для азиатов это главным образом и требуется).

В августе я с одним проводником произвел очень рискованную рекогносцировку путей от Змукшира до колодцев Нефес-Кули (близ Ортакую). Дело в том, что, как вам известно, отряд полковника Маркозова должен был двигаться из Красноводска по Узбою через колодцы Игды на Хиву и прибыть в оазис почти одновременно с тремя остальными отрядами. Но Маркозов прошел только полпути – до Ортакую, а затем повернул назад, к Красноводску. Страшная жара, безводье, падеж верблюдов – все это не позволяло двигаться далее. Об этом неудачном походе тогда много говорили в наших военных кругах, и очень многие обвиняли во всем Маркозова, находя, что ему следовало идти далее, а не возвращаться. Меня очень интересовал вопрос: мог ли отряд Маркозова дойти до Хивы или он совершенно погиб бы, если бы двинулся дальше? В последнем случае благоразумие повелевало, конечно, вернуться, пока не поздно.