Михаил Скобелев - Стою за правду и за армию!

В декабре я был произведен в первый офицерский чин, в хорунжие, и еще с большим нетерпением стал рваться в бой…

В апреле мы покинули нашу стоянку в Ямпольском уезде, переправились через Днестр и расположились в городе Сороки. В этом переходе я не участвовал с полком: совершенно экспромтом мне удалось съездить в Варшаву.

Вышло это так. Компания офицеров (все юнцы – я, Чеботарев, Платонов и др.) отправилась из Качковки в город Ямполь со специальною целью – кутнуть и спустить часть полученного жалованья. Остановились мы в какой-то невозможной, жидовской гостинице, верней – на постоялом дворе. Грязь и вонь, конечно, невообразимые – семиты без этого жить не могут. Кто-то из товарищей, за бутылкой пива, высказал мысль, что вот недурно бы съездить в баню и помыться. «Вот стоит в жидовской бане мыться!» – заметил я. «А что ж, когда другой нет, – отвечал товарищ. – Не ехать же в Варшаву, за тысячу верст, в баню!» – «Отчего ж и не поехать? Вот завтра возьму, да и отправлюсь!..» – стал я спорить. «Ну, брат, разбрехался, – сказал Чеботарев. – Ведь отпуска из действующей армии совершенно воспрещены!» – «Хочешь пари, что поеду! – предложил я, разгорячившись вином. – Дюжина шампанского!..»

Предложение мое было принято. Товарищи заранее ликовали…

Заплатив должные дани Бахусу и Венере, мы с пустыми кошельками вернулись в Качковку.

– Полковник, позвольте мне съездить в Варшаву! – обратился я к Краснову, явившись на другой день к нему на квартиру.

– Это зачем? – удивился он.

– Дело есть, господин полковник.

– Какое такое дело?

– Да вот хоть бы кос купить! – сказал я, зная, что Краснов все собирался запастись косами на всю кампанию.

– Каких кос? Бабьих, что ли?

– Нет, не бабьих, полковник, а чтобы траву косить в Румынии и Болгарии. Вы же сами говорили, что нужно…

– Во-первых, косы уже куплены, а во-вторых, отпуска, как вам небезызвестно, воспрещены.

Но я, зная доброе сердце своего командира, продолжал его упрашивать, и, действительно, Краснов согласился. Отпуска я получить не мог, и поэтому мне дали предписание отправиться в командировку для покупки кос.

В Варшаве я был в бане, очень весело провел время, и когда вернулся через неделю в полк, то застал его уже не в Качковке, а в Сороках.

В Бессарабии жилось гораздо хуже, чем в Подольской губернии: мы не встретили здесь того теплого радушия, которое находили по левую сторону Днестра. Жители держали себя очень сдержанно, даже сухо в отношении нас и, видимо, тяготились присутствием войск.

К счастью, нам недолго пришлось здесь стоять: 12 апреля мы выступили из Сорок. 17-го переправились через реку Прут у деревни Унгени и вступили в страну румын. Первый румынский город, который мы проходили, Яссы – бывшая столица Молдавии – очень хорошенький, чистенький и довольно оживленный. Кроме молдаван и вездесущих жидов, мы нашли здесь довольно много русских сектантов. Путь наш лежал далее через города Вырлад, Текучь, Фокшаны, Бузео и Бухарест. Не буду описывать этот путь, свои дорожные впечатления и проч. Русскому читателю все это, наверное, хорошо уже известно из многочисленных корреспонденций, рассказов, мемуаров…

В окрестностях румынской столицы мы остановились. Так как через город, согласно конвенции, русским войскам проходить воспрещалось, то, чтобы добраться до деревушки, назначенной для нашей стоянки, мы должны были обойти предместьями Бухареста, что составляло втрое дальнейшее расстояние.

Командир полка, впрочем, разрешил офицерам ехать прямо через город, и большинство из нас воспользовалось этим позволением.

Бухарест произвел на меня очень приятное впечатление: широкие улицы, прекрасные дома, роскошные магазины, отличные извозчики (русские) и хорошие, чистые гостиницы – словом, столица Румынии смело может стать в один ряд с нашим Киевом, Одессой, Варшавой, хотя, конечно, далеко ей до Петербурга.

Так как час был адмиральский [114], то мы и решили пообедать в одном из лучших ресторанов. Выбор наш остановился на «гранд-отеле», помещавшемся на бульваре.

Здесь мы узнали от одного знакомого офицера, что бригада наша (полки № 21 и 26) поступила в состав Кавказской казачьей дивизии, начальником которой был назначен генерал-лейтенант Скобелев 1-й [115], а начальником штаба – сын его, Скобелев 2-й [116]. Здесь же мне пришлось впервые увидеть своего будущего начальника – незабвенного Михаила Дмитриевича. Во время нашего обеда в зал вошел молодой свитский генерал с несколькими офицерами, между которыми были и полковники, и капитаны, и даже прапорщики. Мы поспешно все встали. Генерал любезно с нами раскланялся и просил садиться.

Вошедшая со Скобелевым компания (человек десять) поместилась против нас за отдельным столиком и занялась едой. Оживленный, чисто военный разговор долетал до нас. Скобелев спокойно выслушивал мнение каждого и мягко, с улыбкой, оппонировал или развивал дальше известную мысль.

Я с любопытством рассматривал мощную, симпатичную фигуру героя Турана и завоевателя Кокандского ханства, одетого в свитскую форму, с Георгием на шее и с золотою шашкой через плечо. Я с удивлением присматривался к тому простому, товарищескому обращению, с которым Скобелев относился к своим компаньонам – совершенно молодым офицерам. Бритая голова Михаила Дмитриевича и небольшие, светло-голубые, смеющиеся глаза особенно привлекали мое внимание. И это насмешливое выражение глаз, этот добродушный юмор не сходили с его лица во все время обеда.

Меня что-то тянуло к этому сильному человеку, машинально влекло к нему… Мне вдруг захотелось познакомиться с ним, посидеть возле него, послушать его речей, взглядов, мнений. Но сделать это было, конечно, нельзя, и я только чутко прислушивался к долетавшим до меня отдельным фразам генерала и не сводил глаз с этого умного, дышащего отвагой и энергией, лица.

Расплатившись за обед, мы снова уселись на коней и крупною рысью поехали по бухарестским улицам, рассматривая по пути хорошеньких румынок, к месту стоянки полка – маленькой деревушке, верстах в трех от города. Здесь нам назначена была дневка.

На другой день я был дежурным по полку и совершенно случайно имел маленькое, но жаркое дело с неприятелем. Врагом, впрочем, оказались не турки, а семиты – прихвостни пресловутой вампирской компании «Когана и Горвица» [117].

Я сидел за самоварчиком в своей скромной конурке, когда явился дежурный урядник и доложил, что казаки не хотят принимать сено, доставленное упомянутым товариществом. «Помилуйте, ваше благородье, лошади вовсе не едят его – один бурьян!» – жаловался он.