Петр Румянцев-Задунайский - Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала

А как скоро только туман миновал и пехота в ее работе видима стала, приказано подполковнику Гербелю, как с траверса, так и с поставленных в правой стороне у перелеска пушек по неприятелю пальбу производить и бомбы из единорогов и гаубиц бросать. Неприятель своими орудиями равномерно соответствовал, не причиняя однако же никакого вреда; это продолжалось до девяти часов.

А тогда граф Румянцев, усмотрев, что бомбы наши неприятелю большого вреда не причиняют и неприятель две колонны формирует, показывая вид к атаке – одной через дамбу, а другой – в правую сторону через болото, где оное несколько осохло и переходимо, производя с правого своего флангу непрестанную пушечную пальбу по нашим солдатам, кои в самое то время для пресечения ему пути до самого болота траверс продолжать стали, приказал ста человекам гренадерам с одним единорогом и гаубицей занять вышину близ дамбы лежащую, а расположенной от самого Пас-Круга до казацких кошей пехоте движение сделав, приступить в виду неприятельском к самому мосту и его верить заставить, что сим сильным стремлением вознамеренность, конечно, через дамбу для форсирования идти.

При занимании таким образом гренадерами вышины и при взвезении на оную орудий, с неприятельской стороны беспрестанная пушечная пальба по сему посту производилась, и одному канониру руку трехфунтовым ядром перешибло, а прочих на том месте вредить не могло, ибо лежащая при сей вышине лощина людям завесою служила.

И так производимое с сей вышины бросание бомб, поспешествуемое пушечною пальбою с помянутых мест, такое действие имело, что неприятеля понудило, оставив занятый, весьма авантажный, пост, бегом ретироваться; донские казаки под предводительством генерал-майора Ефремова, полковников Краснощокова и Сулина его преследовали и, сражаясь с неприятельскими гусарами, неоднократно с особливой храбростью целые их эскадроны прогоняли, в чем свидетельство подать могут его королевское высочество принц Карл и генерал барон Сент-Андре, которые при сем сражении присутствовать изволили.

Сие сражение продолжалось в беспрестанном огне до 12 часов, а потом ретирующийся неприятель, пользуясь вышинами, от казаков весьма его тревожащих, пушечной пальбой защищался. С нашей стороны, кроме помянутого канонира и нескольких казачьих лошадей, убитых и раненых не было, а от неприятеля – один гусар пленен, несколько побито и ранено.

На месте, где неприятельский фронт был, немало крови усмотрено, а на самой батарее две убитые лошади найдены, также несколько котлов и других тому подобных вещей на месте оставлено; сие доказательством служит, что неприятелю нашими орудиями немалой вред причинен, когда не успел такие солдатам надобные вещи с собою взять…

Перед отправлением моим к вверенной мне армии данным мне высочайшим за собственноручным ее императорского величества подписанием рескрипта, между иным мне всемилостивейше повелевается по прибытии к армии главным командиром при корпусе на реке Висле оставить господина генерала-поручика Фролова-Багреева, а ваше сиятельство к армии взять.

Того ради вам наиприлежнейше рекомендуется, по получении сего, в непродолжительное время с вышеупомянутым генералом-поручиком смениться и, сдав ему команду и инструкцию, которою ваше сиятельство снабжены, и прочие письменные дела до исполнения и наставления у вас по тому корпусу имеющиеся, к армии отправиться и с крайне возможнейшею поспешностью путь свой продолжать, дабы до выступления оной в дальний поход сюда прибыть могли; а сверх того поручаю вашему сиятельству взять с собой господина бригадира Мелгунова и господина бригадира Стоянова, буде сей последний в поход идти охоту и желание имеет, о чем ваше сиятельство ему объявить изволите, ибо высочайшим рескриптом мне повелевается его в поход взять или для вербования гусарского полку при Висле оставить. В прочем при отправлении вашем из Мариенвердера изволите требовать пристойной для вашей безопасности конвой, которой бы мог вас от Торуня до армии проводить, а когда вы отправиться намерены, мне рапортовать.

…Ожидаем был неприятель от нас в прежнем нашем установлении, а утром в 9 часов поставил оный на высоких местах две батареи, под прикрытием которых кавалерия и пехота дефилировали под лесом к нашему левому крылу колоннами. В то время несколько выстрелов произведено из пушек с обеих сторон, только неприятелю за многими возвышенностями большого вреда причинить было не можно, зачем и стрелять перестали, а ожидали непоколебимо неприятельского приближения.

В половине 12-го часу построился неприятель в ордер-де-баталии против нашего левого крыла и, учредя против оного 9 сильных батарей, зачал производить неумолкаемую пушечную пальбу, а пехота в 12 часов под прикрытием столь жестокого с батарей их огня, дыму и пыли спустилась из лесу весьма скоро в лежащий подле левого нашего крыла буерак колоннами и, поднявшись, атаковала с крайней жестокостью гренадерский полк формированного корпуса и оный с места сбила; в кое время командующий сим корпусом генерал-поручик и кавалер князь Голицын тотчас того же корпуса третьему и пятому мушкетерским полкам новую линию против неприятеля сделать велел, и потом четвертому и первому то же учинить приказано.

Но подновляемыми неприятель свежими силами и оных с места сбил, что усмотрев, главнокомандующий генерал и кавалер немедленно генерал-поручику Панину приказал оных подкрепить; тот, взяв из второй линии 2-й дивизии при бригадире графе Брюсе 2-й гренадерский полк, а австрийским генерал-поручиком графом Кампители гренадерские германских полков роты подведены, на подкрепление коих с генерал-лейтенантом Паниным Белозерский и Нижегородский полки приступили, ибо более двух между ретраншементом [60], куда неприятельское главное стремление шло, установить было не можно; а за ними Санкт-Петербургский и Новогородский подведены, а австрийские гренадерские роты подкрепляемы были того же корпуса Лаудоновым и Баден-Баденским полками, которые поблизости находились и жесточайшей огонь претерпели и неприятеля во успехах несколько остановили.