Михаил Кутузов - Тактика победы

Графу Ферзену это было очень неприятно. В первый раз, как я встретился во дворце с генералом Кутузовым, которому, вероятно, все было известно, он меня чрезвычайно благодарил.

В 1800-м году в Красном Селе были маневры. Одною частью войск командовал известный генерал Пален, а другою – М. И. Кутузов. К отряду первого подъехал император Павел.

«Ваше высокопревосходительство, – сказал он Палену, – позвольте мне находиться при Вас не как императору, а как принадлежащему к вашему отряду».

Обозревая в зрительную трубу войска противной стороны, император заметил, что Кутузов стоит вдалеке от войск своих, окруженный только адъютантами и самым малым числом конвоя.

«Я возьму его в плен, я возьму его в плен, – повторял с усмешкой Павел, утешаясь будущим торжеством своим, – дайте мне, Ваше высокопревосходительство, только эскадрон кавалерии».

«Из какого полка и который именно эскадрон повелите, Ваше Величество?» – спросил Пален.

«Какой будет Вам угодно, Ваше высокопревосходительство, – отвечал Павел, – только один эскадрон, только один, и я возьму неприятельского главнокомандующего».

Пален назначил эскадрон гусар, и император, осторожно отделившись от общей массы, старался ехать с гусарами так, чтобы Кутузов не заметил этого движения. Избрав дальнюю дорогу вокруг лесов, он на пути твердил гусарам, чтобы они, огибая последний, бывший в виду у них, лес, ехали как можно тише, остановились бы, где он прикажет, потом вдруг, по его знаку, скакали бы за ним и исполнили то, что он повелит.

Так и было сделано. Объезжая последний лес, Павел удивлялся оплошности Кутузова, который нигде не поместил войск для своей личной безопасности. Достигнув конца леса, император остановил гусар и сам, из-за деревьев, высматривал положение главнокомандующего. В то время Кутузов оставался еще с меньшею защитою. Почти все адъютанты его и многие конвойные были разосланы.

Показывая рукою в противную сторону, он последнему из адъютантов отдавал приказание ехать к войскам. Павел считал Кутузова в своих руках и крикнул: «За мной!» – понесся, а вслед его бросились и гусары. Но только что они сделали это первое движение, вдруг, с одной стороны леса, с другой – из лощин между пригорками высыпали егеря и открыли такой страшный огонь, что гусары были сбиты, расстроены и сам император увидел себя в необходимости сдаться со всем своим отрядом.

Павлу, который за минуту ожидал торжества, было это неприятно. Он, уже как Государь, повелел остановить стрельбу и один поехал к Кутузову. Вероятно, хитрый полководец заметил в подзорную трубу движение Павла или известился об этом через лазутчиков и заранее приготовил засаду.

«Хорошо, батюшка, хорошо, – говорил император, подъехав к Кутузову, – я думал Вас взять в плен, а вышло, что я у Вас в плену!»

Несмотря на одобрение и ласку, Павел не мог вполне скрыть своей досады и, мрачный возвратился к войскам Палена.

После маневров генералы приглашены были в Павловск. Государь уже успокоился и был милостив. Весело встретив гостей в саду, в любимом своем павильоне, император при всех рассказал о неудавшемся своем подвиге, подошел к Кутузову, обнял его и произнес: «Обнимаю одного из величайших полководцев нашего времени!»

В длинной веренице веков история цивилизованных наций находится мало событий более важных и богатых последствиями, чем короткая война 1805 г. и сражение при Аустерлице. В свое время она решила судьбу Европы и надолго сделала Наполеона посредником между народами или, скорее, абсолютным деспотом.

В течение нескольких лет можно было видеть, как этот человек, скорее необыкновенный, чем действительно великий [95], стремился к всеобщей монархии и шел в этом направлении более твердым и лучше рассчитанным шагом, чем Карл V и Людовик XIV, которых столько упрекали за этот гигантский проект; но Карл V наткнулся на Фридриха I и Лютера, а Людовик XIV имел дело с Вильгельмом III, Евгением и Мальборо и был жертвой пагубного влияния из-за де Ментенон, давшей ему Шамилляра для управления гражданскими делами и Вильруа для управления армиями.

В 1805 году Бонапарт не имел совсем соперников среди государей, имел их мало среди генералов и не имел старой любовницы.

Одна Англия ставила ему препятствия, благодаря своей энергии и усилиям, флоту и золоту. Бонапарт привел в ужас все государства, но Англия стала им платить и, как известно, деньги часто одерживают верх над страхом.

В 1805 г. она видела 200 000 французов, стоявших лагерем в 7 лье (24-х верстах) от ее берегов и угрожавших ей вторжением, невзирая на отделявший их пролив.

Поэтому Англия позаботилась о составлении новой коалиции против Франции; Питт отлично знал, что не следует много рассчитывать на успех минутного единения четырех держав, имевших в то время еще различные взгляды и интересы, тайно завидовавших друг другу и при перспективе столкновения с бесчисленными армиями, предводимыми гениальным человеком, до сих пор непобедимым, с армиями, привыкшими побеждать под руководством его и таких его помощников, из которых каждый насчитывал до 20-ти побед; в 1792 г. все усилия тех же держав против Франции, одинокой, поколебленной, раздираемой междоусобной войной, управляемой неискусными злодеями, послужили только к укреплению ее могущества.

В 1805 г. Бонапарт властвовал над четвертой частью Европы, над лучшей ее частью. Но целью Питта было вызвать диверсию, благоприятную лишь его стране, диверсию, которая позволила бы удалить французов от Булони, разделить их силы, отвлечь их внимание от обеих Индий и одержать над ними верх на море.

Союзники были разбиты, но цель Англии была достигнута, что и требовалось Питту в данный момент.

Пруссия разгадала намерения Питта; держась прежней политики, она отказалась принять участие в новой коалиции и, по своему обыкновению, лавировала, имея целью приобрести, благодаря общей неурядице, некоторые провинции. До сих пор ее политика, хотя и мало законная, приносила пользу, но пришло время отказаться от нее.

Если бы в 1805 г. она приняла предложения Англии и направила бы все свои армии против левого фланга Наполеона, она, по меньшей мере, остановила бы его операции и результаты войны могли бы быть менее выгодными для Франции. Пруссия пропустила благоприятный момент, а через шесть месяцев после Аустерлица отказалась от своей системы и заменила ее другой, сделавшейся для нее пагубной.